К вечеру дождь

Есть футбольный анекдот: приезжает судья, а в гостиницу к нему — тренер. Не договоримся ли, мол? Ну почему не договоримся. Хоп. Тренер уходит. Немного погодя — другой, из команды противников. Не договоримся? Ну отчего ж? — судья снова. И все. Оревуар. Играют. Одна команда выигрывает, понятно. Тренер проигравших к судье — как же, мол, мы же договорились! А тот, судья, в номере чемодан уже укладывает. «Как проиграли?» — недоумевает. «Проиграли!» — говорит тренер. «Ты погоди, а твои в каких майках были?» — «В красных!» — «Е-мое, а я думал в желтых!»

Староват анекдот, да вот народился…

А если в самом деле игру «закупают», то как? Как это делается? Ужасно интересно.

А делается так.

Получив от судьи телеграмму, председатель райспорткомитета, — в предлагаемом случае Лев Глебыч его зовут, — первым делом отправляется в аэропорт. Можно предположить, что поедет и другой кто, не он, но в аэропорт, в с т р е т и т ь, это уж как угодно, наипервое дело! Деньги на операцию берутся из командных, те, что на инвентарь, сборы и прочее. Судья, каков бы он ни был, от почетной встречи ему все равно приятно: в глубине души и горд и рад. И чем он честней, знает Лев Глебыч, тем он даже больше горд. Он благодарно усаживается в приоткрытую Львом Глебычем дверцу такси. Два солидных человека, чинно беседующие про жизнь, про политические новости, — а после, уже, скажем в гостиничном ресторане, Лев Глебыч просит у судьи его паспорт. Между делом как бы. И как бы там впоследствии ни произошло, а билет домой у судьи куплен, а, стало быть, и деньги командировочные за него сбереглись. В дальнейшем же два варианта: судья берет — и такие все известны в заинтересованных кругах, и судья не берет. Их тоже всех прекрасно знают.

Игра во второй лиге стоит, так уж установилось, двести рублей. Сто — судье в поле. По пятьдесят — флаговым. Однако напоминаем, в любом из вариантов полдела наш-то Лев Глебыч уже сработал сегодня.

А дальше? Способ?

Пожалуйста. Тоже не так сложно. Если тренер с Львом Глебычем заодно, судья дает ему знак: помоги мне! Тренер подзывает игрока. «Вася, — говорит он, — подергаешь у них семерку, лады?» А седьмой, — как разведка доложила, — парень у тех горячий, долго себя дергать он не даст. Чего и требовалось! Судья вытаскивает желтую карточку, а не то красную показывает. Вот и вдесятером уже команда. Ну и т. д. Подкаты в ноги судить можно, а можно в мяч. Штрафные, офсайты, пендали, угловые. Мало ли как. Можно, можно. Игра засуживается.

…На перерыв уходили 0:1.

Сычугин в раздевалке ходил туда-назад, отговаривал речь вроде по обязанности. Надоело уж ему, тренеру, по самые ноздри в такой футбол…

— Погоди-ка, — сказал Маштаков, отдыхавший посреди раздевалки на низкой скамеечке. — Судью, по-моему, закупили.

Ребята, кто поближе сидел, глянули только сбоку на него и промолчали. Проиграть — проиграть, куда ни шло, тем более на выезде, ну а вот эдак-то, с закупанием, совсем уж как-то хреново. Пакостно. Потому и перемолчали, не переглядывались даже.

Сычугин ходил, выцеживал что мог из себя, а слыхал он ту маштаковскую фразу или нет, покрыто мраком неизвестности. Если и слыхал или сам догадывался, что ему прикажете делать? Что, дескать, ребятки, игру закупили, а я, мол, попрошу не нервничать! Или что?

И только как выбегали из-под трибуны на поле, один момент был все-таки. «Ежли так, — обронил на бегу вратарь Паша Литвиненко. — Я ему в рыло сейчас дам!» Про судью-то. На что бежавший впереди него Маштаков возразил: «Ты погоди, Пашечка, ты тока не духарись!

Разберемся…»

И действительно, все почти сразу разъяснилось. Гера Чупов до черты не довел, свистнули — аут! Тот, семерка-полублатарек, что Шалыгина весь первый тайм за трусы хватал, теперь, когда вдесятером убегивались, к Санькову полез. Потом еще кое-что было, и еще, а после Саньков не выдержал и толкнул семерку руками в нашей штрафной. И Паша Литвиненко к этому гаду двинулся, поскольку с Шалыгиным он тоже все видел, да только он тогда не знал, — двинулся Паша, а Витя Маштаков его сзади попридержал. Деликатно, по-дружески. Погоди-погоди, мол. Стерпи! И слава богу, что так, потому как судья назначил за действия Санькова одиннадцатиметровый удар.

Волосы длинные, желтые, аккуратно назад зачесанные. Он (судья) бегает, а волосы у него не распадаются: из-за бриолина, наверное.

У Паши Литвиненко лицо — лучше б на него и не глядеть никому.

Нападающий ихний разбежался и ударил. Хуже, вероятно, чем мог бы. Верхом, и не в угол, а ближе к середине. Паша, угадав, прыгнул и дотянулся кончиками пальцев. Мяч о штангу, об ноги кому-то и за линию. И все так неожиданно, что все растерялись.

Кто сблизи видел, сколько метров от штанги до штанги, поймет…

Паша вскочил, когда «дошло» до него, забегал и заподпрыгивал огромными скачками.

— Закупили, суки! — завопил. — Закупили, а-а-а-а!!

Судья усмехнулся чуть-чуть на такую Пашину эксцентричность, но в смысл, чего кричит, не проник. Вопит, мол, человек от понятного счастья, ну и вопит.

А зря, вообще-то.