К вечности

— Я прибыл к Коло Жизни, — серебристо-нежный тенор Асила прокатился песенными переливами по площадке. Он молвил ту самую приветственную фразу к юному божеству, каковую должен был сказать каждый старший четверки Богов. — Мой любезный малецык, чтобы узнать, увидеть и принять твой выбор. Чтобы приветствовать обретение тобой имени и печищи.

Асил внезапно смолк, его узкие, кремовые губы живописали улыбку и он, явственно, отступая от традиций, добавил:

— Днесь, я должен сообщить тебе имя. Имя, которое наша печища, печища Атефов тебе может предложить, выбрав его на общем совете. Но ноне, и сие впервые за существования нашей четверки Богов, за срок рождения у нас лучиц и божеств, у меня нет имени. Ибо оно уже было ранее выбрано тобой. Оно было тобой принято, и я не смею предложить иное. Ведая твой выбор, моя любезность, я одобряю его…

— Ты должен, обязан, коли пришел, назвать мне имя, — торопливо отозвался я, порой и сам, удивляясь тем знаниям, что таились во мне.

— Какое? — пожимая плечами, вопросил Асил и я уловил в его глазах, где радужки заполонив собой всю склеру, приобрели желтый цвет, озадаченность.

— Любое! Любое! которое я бы никогда не выбрал, — отчеканил я.

Оно как мне хотелось, абы сейчас я не разнился с моими братьями. Асил моментально уловил мое желание, и еще теплее просияв улыбкой, согласно сказал, и теперь голос его звучал насыщенно-торжественно:

— Атефы могут предложить тебе имя Сполох, и путь брата. Того кто сможет продлить жизнь печищи, кто сможет по статусу рождать лучицы.

Я очень любил Асила…

Та нежность, что жила еще до нашей встречи переполнила меня любовью, посему моя матово-серебристая плоть засияла золотисто-розовыми переливами, выплеснув их по коло тела, где в медном свете перемещались едва зримые серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.

— Я подумаю, — меж тем ответил я, ибо так полагалось ответить, и о том мне поведали братья в пагоде во время полета.

И более не мешкая, я развернулся да шагнул в направлении вещих птиц гамаюн платиновой рати, принявшись осматривать их с головы до ног. Тем самым не столько любопытствуя их видом, сколько стараясь отвлечься от течения времени. А саиб Мэхка меж тем резко вздел вверх острие своего ченя, точно тем взмахом приветствуя меня и фиксируя движение спицы в Коло Жизни.

«Сполох, — протянул я про себя. — Вспышка молнии, зарница».

Этими качествами, судя по всему, наделял меня Асил али видел во мне те способности…Способности моих старших братьев, моих Отцов и той самой темной материи, что когда-то, вначале собственного рождения, перехода я впитал в себя.

Время… веремя, как толковали существа населяющие Галактику Северный Венец…

В этот раз оно тянулось столь медлительно и мысли мои потерявшие продолжение, кажется, тоже остановились.

Я волновался… Тревога мощным полотнищем окутывала меня. Долгими лоскутками, ярчайшими всплесками, схожими с лепестками пламени, окружала меня. И посему так и не выждав положенного движения спицы Коло Жизни от клинка ченя Мэхка, я повернулся.

— Рано, — мысленно послал мне Асил.

Он и дотоль неотрывно на меня смотрел. Я чувствовал его взгляд даже спиной. Взгляд в котором в отношении меня плыла любовь и нежность. Вот и теперь Асил зыркнул в центр диска и указал ему прекратить меня раскачивать вправо…влево.

Я и сам знал, что рано, но уже не мог смотреть на довольное лицо саиба гамаюнов платиновой рати, не мог ни о чем думать… Внезапно представив себе, что Отец, как это почасту делал, может и вовсе не явиться за мной на Коло Жизни… иль опоздать. Так как поступил когда-то с Седми, Велетом, Светычем, Опечем, Огнем…

Впрочем, миг спустя той мысли прибыли Небо и Дивный.

Было ясно, они уловили мою тревогу и пришли раньше положенного, ибо спица не свершила положенного движения, так и не отодвинувшись влево от ченя Мэхка.

Ярчайшие, рдяные искры, мелькнув пред моими очами, обернулись в двух старших Расов. Боги были обряжены в те вещи, оные я впервые видел на них, еще во младенчестве Владелины. И если на Небо была одета золотая распашная рубаха, достающая до колен с укороченными до локтя рукавами и небесно-голубые шаровары просторные подле щиколотки да собранными на резинку на стане. То на Дивном сверху на белое сакхи, без вырезов и с одним долгим правым рукавом, завершающимся почти у запястья, был накинут оранжевый плащ. Плащ Дивного, переброшенный одним концом через правое плечо и проходящий подмышкой, скреплялся на груди темно-синим сапфиром. Едва достигая бедер Бога, шелковистый плащ струился по своему слегка округлому краю светозарной синей полосой. Мощные венцы восседали на головах Зиждителей, в одном из них перемещалась система с семью планетами, а в ином переливался солнечный диск.