К вечности

Этой же ночью, уже на прохождении второго испытания, сидя пред костром и вглядываясь в черное небо, блистающее далекими и близкими звездами, созвездиями, расплывчатыми туманностями не только я, но и плоть наполнялись смурью. Таковое со мной почасту бывало, ибо разлука с Отцом, особенно здесь на Земле становилась не выносимой, точно напоминая о Кали, Стыне… напоминая о Небо и Дивном, Дажбе и Круче… о жизни Еси и Влады… А после, когда ярко блеснула жерловина чревоточины, видимая для Яробора, как малая капелька горящего света, сообщившая, что в Млечный Путь прибыло достаточно крупное космическое судно, и вовсе от напряжения закричал. И тотчас болезненно свела корча пальцы на руках, ногах мальчика и плюхнув, потекла из его носа густая алая кровь, еще миг и на место рыданиям пришло окаменение плоти. А я выбросил в пространство на Родителя, отображение, картинку когда-то пережитого мной и Им, и звучавшие в ней слова, наполнили воспоминанием мою новую плоть:

— Гамаюн-Вихо. Будь только осторожен. Не надобно, повторять, что ты везешь в себе самую большую бесценность нашей Вселенной. Новое, неповторимое и уникальное божество.

А засим уже более близкие воспоминания и столь обещающие, обнадеживающе-болезненные лишь для меня:

— А соперничество, так это было сотворено всего-навсе для тебя, абы мозг твоей второй плоти набрался эмоциями, чувствами. Но коли ты не желаешь, соперничества более не будет. Мой драгоценный, любый Крушец.

И немедля проступили очи Родителя… Его сине-марные, глубокие, бездонные как космос очи со струящимися по окоему длиннохвостыми кометами, межгалактическими газами, пылью. Родитель нежно мне улыбнулся, и его пепельно-синяя кожа нежданно стала переливаться золотыми всполохами света, кои выплеснувшись в разные стороны, начертали округ Его головы, и всего тела, ореол голубого сияния, в котором проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.

Я знал, что галлюциногены, оные находятся в снадобье из мухомора оказывают действие на определенные придатки, образования в мозге, каковые перерабатывали информацию накопленную в нем. Впрочем, так как ноне я был сочленен с мозгом, действие этих веществ могло вызвать всплеск воспоминаний моих граней, а могло спровоцировать приход видений грядущего. Ибо я, как и Отец, Дажба, обладал способностями их зреть. Мало того еще поколь в мельчайшем количестве, но во мне были заложены способности сжимать не только пространство, но и время. Потому заглянуть в будущее я мог в довольно-таки далекое.

Понеже выпитая настойка на мухоморе мальчиком, при прохождении третьего испытания, сразу отозвалась особой дробью ударов в его голове, особым сотрясением всей плоти. Пред плотно сжатыми очами Яробора закружился пляс малых радужных брызг, и голоса его сродников, что ударами в бубен и той вибрацией, наполнили все пространство округ меня, дотянулись и до моей сияющей сути… отчего на малость и я потерялся в пространстве.

Однако уже в следующие бхарани предо мной появилось черное марево космоса, усыпанное пежинами бело-голубых звезд. И я на боляхной скорости, мельчайшей искрой несся в направление огромной сине-зеленой туманности находящейся в центре той Галактики, по краю окутанной и вовсе рдяными пылевидными вкраплениями, воочью яро мерцающих. В направление пульсирующего живого организма, ожидающего встречи со своим Творцом, с тем, кто дарует новые знания, силы, и сам ход движения, али всего-навсе преобразовывает, уничтожает, взламывает.

По мере приближения к туманности я наращивал свое сияния, оставляя по траектории своего полета узконаправленные потоки сияния, каковые вскоре принялись перемешивать не только сине-зеленую дымку, но и ее рдяную окоемку, закручивая их по спирали в мощную облачную субстанцию. В той кружащей мешанине мелькали не только лучи моего сияния, не только я, будучи мельчайшей искрой (навершием), но и пронзающий все это облако насыщенно белый столб света, оставленный, подобно колее, моим движением, врезающийся обоими концами в черное марево космоса, и накручивающий туманности сверху на себя.

И в том многоцветье движения, где смешивались фиолетовый, багряный и голубой, где свет взбалтывался тьмой, а я с собственной тенью, степенно увеличивалась частота ускорения. Вскоре под ходом того мелькания материи, веществ, излучения образовалась единая фиолетово-пурпурная туманность. И тогда, я, дернувшись ввысь, разорвал и саму одноприродно замешанную субстанцию, и все то, что дотоль наполняло ее. Рассеяв, переместив, али сжав в пылевидные вкрапления, как мне было необходимо, всю материю, вещества, элементы, излучения допрежь наполняющие туманность Галактики. Я был гибелью… смертью… уничтожением… второй ипостасью Родителя, смыкающим круговорот, и с тем дарующим новые формы и виды тому, что наполняло Всевышнего.