К вящей славе божией!

Это были обычные фразы вежливости. Если говорить откровенно, то русское правительство было заинтересованно в ослаблении Речи Посполитой и даже радовалось начавшейся войне между поляками, литовцами и турками. И ни о какой солидарности христианских держав, про которые толковал Мансера, не было и речи.

Далее маркиз упомянул о священном союзе христианских стран, направленном против турок, который навсегда сокрушит эту империю врагов христианского мира.

Артамон Матвеев, большой боярин, усмехнулся в бороду этим словам маркиза. О каком священном союзе толкует гишпанец? Они почитают у себя в Мадриде Франкского короля Людовика большим врагом, чем есть султан Мухаммед Охотник. Сколь гишпанцы с франками воевали! Ни о каком сокрушении империи османов никто серьезно не думает.

О войне с турками по-настоящему мечтал польский король Владислав IV, но магнаты не дали ему ту войну начать. А вот нынешний король Михаил Корибут Вишневецкий вынужден принять войну с османами. Но счастливо она для него не кончится.

Сейчас о войне с турками думает австрийский кесарь. Но франки такоже враги австрияка, и, наверное, большие, чем турки. Вот тебе и священный союз против магометан!

«С чем же прибыл этот гишпанец? – думал Матвеев. – Не верю этим пустыми словами, что он сейчас лопочет великому государю. Стоит поговорить с Башмаковым. Он наверняка что-то разнюхает».

Прием продолжался…

***

Дьяк Тайного приказа Дементий Башмаков внимательно рассматривал высокого дворянина в лиловом камзоле с орденским знаком на груди. Он видел его раньше! У Башмакова была отличная память.

Он склонился к дьяку Вылузгину и прошептал:

– Вон он.

– Кто? – спросил Вылузгин.

– Наш странный кавалер. Тот, кто стоит справа от посла. Высокий и худощавый.

– На его груди орден Алькантара!

– Могу поклясться, что видел его раньше!

– Видел? – Вылузгин посмотрел на Башмакова. – Где?

Сам Дементий хотел бы ответить на этот вопрос.

– Ты вот что, Елизар. Проследить пошли кого за сим человеком. Куда ходит и с кем встретиться на Москве пожелает.

– Сделаю, – ответил Вылузгин…

***

Федерико де Монтехо после царского приема отправился пройтись по Москве. Против водяных ворот Кремлевских, за рекой было много садов, что находились в собственности великого государя и большая площадь для обучения конницы.

Испанский дворянин хорошо знал дорогу и потому обошелся без провожатых. Хотя дьяк посольского приказа навязал ему подьячего, гишпанским языком владевшего. Мол, тот покажет иноземцу, где и чего есть на Москве. Но Федор, выйдя из ворот, сунул подьячему золотой и приказал убираться. Тот низко поклонился и ушел в кабак. Не желает иноземец его услуг – его дело.

Дьяк Вылузгин все это видел со стороны и подумал, что этот иноземец бывал ранее на Москве. Слишком вольно он ориентировался в городе без провожатого.

«А гишпанец не столь прост. Вона как идет уверенно, словно много раз ходил по дорожке этой. Стоит посмотреть, куда он пойдет».

И дьяк последовал за гишпанцем. Красная площадь была тогда застроена рядами лавок из камня, ибо пожары были настоящим бедствием для Москвы. Между рядами, что торговали товарами разными, находились и лавки книжные. У них иноземец много стоял и на книги смотрел.

Вылузгин приблизился. И после того, как гишпанец отошел он подскочил к торговцу.

– Чего он смотрел-то?

– Ась? – не понял дьяка купец.

– Чего сей иноземец смотрел?

– Дак кто его ведает? Посмотрел да пошел далее. Нешто можно понять иноземца? Книги то мои славянские. Только вот те две на латыни.

Дьяк понял, что здесь ничего не узнает. Иноземец не взял в руки ни одну из книг. А книги многое могли порассказать о том, кто их брал в руки.

Затем дон Федерико зашел в винную лавку и выпил вина. Заплатил слишком щедро, и целовальник царского кабака рассыпался в благодарностях.

«Деньгами сыплет щедро, – подумал дьяк. – Не боится внимание на свою особу обратить. С чего это так? Подьячего спровадил, а здесь золотом сыплет? Али не знает, что на Москве опасно так делать без провожатых? Еще зарежут его шпыни. Много всякого на Москве нынче есть такого, про что и думать не хочется. Стало порядков наших не знает? Али знает да все одно делает, как похочет?»

И дьяк последовал за иноземцем далее…

***

Федор пошлел к тому месту на Москве, где он жил с отцом и матерью.

«Как давно я не был здесь. А все словно вчера было. И улочки, по которым бегал мальчишкой. И лавка, где пирогами торгуют. И торговец зазывает покупателей теми же словами, И вон церква, где батя меня крестил».

Все те же кирпичные покрытые мхом стены Китай-города. И там за деревянной церквушкой батькин дом.

По пути ему встретились стрельцы в белых кафтанах, что с любопытством смотрели на иноземца.

– Глянь-ко! – вскричал молодой стрелец. – Иноземец! А одет как чудно!

– Гишпанский немец! – ответил стрелец постарше. – Мы вчерась посольство ихнее сторожили.

Стрельцы говорили вольно, ибо думали, что иностранец их не понимает. Федор усмехнулся и подумал: