К вящей славе человеческой

– Ты… Сейчас ты наконец… сдохнешь! – Хенилья с ревом понесся вперед, и Хайме почувствовал, как дрожит под ногами земля. На этот раз Карлос не уклонялся, напротив. Раздался грохот, гигантские тела окутало двуцветное пламя, но на ногах враги удержались, вернее, удержали друг друга. Схватившись чуть ли не в обнимку, полковник и полководец застыли чудовищным изваянием. Исходящая от них ненависть захлестывала невидимыми волнами; казалось, в беззвучном реве заходится сама Альконья, и при этом было немыслимо, нестерпимо тихо: хриплое дыхание, стук сердец, слипшиеся волосы – это для людей.

Монстры давили друг друга молча и безжалостно. Белый исполин нависал над своим темным соперником, все сильнее склоняясь вперед в неистовом желании сбить с ног, расплющить, втоптать в землю. Стройный Карлос не мог сдвинуть мощного командора, но не отступал ни на шаг, медленно увязая в прибрежной гальке. Двое гигантов все сильней сжимали друг друга. Бронзовый больше не пытался подняться, напротив, он, не разжимая рук, оседал все ниже, тянул командора на себя, пока тяжесть мраморного тела вкупе с его усилиями не сделали свое дело. Не выпуская врага, Хенилья рухнул на землю, но так и не разжал рук. Двуглавый монстр, в котором не оставалось ничего человеческого, грохоча по булыжникам, покатился к озеру, подминая кустарник и выворачивая целые пласты земли.

– Господи! – выдохнул бледный как мел Диего. Хайме не мог и этого. Мысли мешались и гасли, словно окружившие сцепившихся гигантов искры. Происходящее было чудовищным, неправильным, извращенным, и вместе с тем в нем чувствовался смысл. Смысл, который во что бы то ни стало следовало разгадать.

– А-а-а-а-а… – проревела бесформенная корчащаяся груда, но в выворачивающем душу реве слышались удивление и боль. – Ненавижу!..

– Дьявол!

Двуцветный ком шарахнулся от воды, распадаясь надвое, и светлое заслонило темное. Оно корчилось, пытаясь подняться, но чудовищный вес прижимал к мокрым камням. Белые пальцы скребли берег, мелкие камешки картечью летели во все стороны. Раз за разом командор пытался подняться, как пытается выбраться из лужи пьяный, и раз за разом тыкался лицом в гальку. Ниже, у самой воды барахтался Карлос. Ему удалось встать на четвереньки первому, и герцог пополз вверх по берегу, обходя рычащего полководца по широкой дуге. На потемневшей бронзе расплавленным золотом горели царапины, но и мрамор больше не был гладким. Камни Лаго-де-лас-Онсас сделали больше меча и шпаги.

2

Коломбо начал вопить, едва Бенеро приоткрыл дверь на какую-то лестницу, и вопил не переставая, пока они шли путаными переходами. Инес боялась, что голубь улетит, но тот сперва цеплялся коготками за бархат, а потом бесцеремонно полез за корсаж верхнего платья. Инья стерпела, потому что вопли и жалобы на шедшее этим путем Зло были единственным маяком в лабиринте лестниц и необитаемых галерей. Замок оказался неожиданно огромным и роскошным, просто в большей его части никто не жил. На стенах сонно мерцали зеркала в темных рамах, свеча в руках Бенеро выхватывала то развешанное на стенах оружие, то гобелены с охотниками и воинами, то причудливую резьбу. Пару раз Инес спотыкалась и наконец повисла на руке у врача. Тот словно бы и не заметил.

Возле какого-то тупика Коломбо вовсе обезумел, и Бенеро остановился. Велев Инес отойти, врач принялся водить пальцами по резной охотничьей сценке. Герцогиня следила за руками спутника, но так и не поняла, что тот нажал. Скрипнуло, и в открывшуюся щель потянуло влажным ветром, словно впереди была большая вода.

– Там Зло! – уже привычно забился в вырезе платья голубь. – Зло и мерзость… Не туда… Не смей туда!.. Хуан отрекся от Господа, чтоб предаться бесовским игрищам и разврату. Мы покидаем его!

— Ты, кажется, хотел, чтобы я нашла Хайме? – холодно осведомилась герцогиня, придерживая разошедшегося голубя и пригибая голову, чтобы пройти.

– Да смилостивится над ним Господь! – Горячий бьющийся комок на груди страшно мешал. – Остановись, женщина!.. Оставь его… Он канул во Зло…Но ты… На тебе благодать, за тебя молится сам Фарагуандо… Уезжаем… Немедленно… В Рэму… Мы приказываем именем святого Павла! Спасая нас, ты спасаешься для жизни вечной… Лучше младший импарсиал… Любой… Чем… это… эти… хищники… В Рэму, пока темно… Пока их нет…

– Сеньора, – низкий голос врача ворвался в серебристый визг, как лис в птичник, – вам не знаком этот крест? У зеркала…