К вопросу о миражах

— Ну а потом, через день после разговора с отцом, — продолжал он, — я пошел в военкомат и попросил направить меня в Ташкент на двухгодичные курсы младших офицеров. Благо, что военком был сослуживцем отца и через месяц я уехал в Ташкент познавать азы военного дела. А еще через месяц я узнал, что умер отец. Мне разрешили с ним проститься и я приехал в Бухару, где с его сослуживцами, проводил его в последний путь.

— В 1940 году после окончания курсов, — продолжал Макеев, — мне было присвоено звание младшего лейтенанта и, я отправился на место службы — Бухарское управление НКВД. Меня зачислили на должность заместителя командира отряда НКВД по борьбе с басмачеством; так, я практически сменил отца на этом поприще. Мы гоняли басмачей повсюду, но особенное рвение они проявляли в округе Гиссарского горного хребта. Мне тогда не раз вспоминались слова отца, что Калапуш, видимо, не сказал эмиру точного места захоронения драгоценностей. Складывалось впечатление, что басмачи что-то искали в этом районе, несмотря на то, что этот горный хребет тянется более чем на двести километров.

— В январе сорок первого, — проговорил далее Макеев, — мой командир отряда ушел на повышение, а меня назначили на его место. Где-то в конце февраля месяца мы преследовали очередную банду басмачей и на подъезде к небольшому селению Кара-улбазар, я увидел в бинокль странную картину: басмачи, сложив винтовки у одного полуразрушенного дома, лопатами копали землю по его периметру. Я дал команду окружить этот дом, благо он находился в зарослях каких-то кустов, и уничтожить всех находящихся рядом с ним бандитов. Так мы и поступили; басмачи были убиты, а их главарь, который находился в самом доме, пытался сбежать, но был пойман.

— Были уже совсем сумерки, — продолжал Макеев, — и я распорядился, чтобы отряд заночевал в близлежащих домах, в которых никто не проживал. Бойцы разошлись по этим домам, разожгли костры и принялись ужинать пайками, которые им выдавали перед каждым рейдом. А я стал допрашивать главаря банды басмачей, предварительно поставив у дверей своего ординарца Сашку Бездомного.

— Это что, такая фамилия ординарца? — спросил Кудрин.

— Да, — ответил Макеев, — Сашка тогда привязался ко мне; год назад в одном кишлаке басмачи вырезали всех сочувствующих Советской власти, в том числе и его родителей, которые были учителями. Сашку тоже чуть-чуть не расстреляли. Когда мы ворвались в кишлак, я буквально из-под дула ружья выхватил его. Поскольку Сашки уже был призывной возраст, то в военкомате он попросился на службу в мой отряд, а я посодействовал ему перед военкомом. Его фамилия была Лапоть и она уж очень ему не нравилась, поэтому, когда ему делали новые документы, взамен утраченных при пожаре в том кишлаке, он взял новую — Бездомный. Так вот и стал Сашка Бездомный как бы у меня ординарцем: исполнял мои поручения по службе, помогал писать некоторые документы, заваривал чай, приносил еду. Так вот Сашку я специально поставил у двери, чтобы не было лишних ушей, а еще на всякий случай заглянул в незастекленные маленькие окна, там тоже никого не было.

Главарь банды сказал, что его зовут Алдар-бек и что он являлся на тот момент доверенным лицом эмира. Он упал на колени и попросил не убивать его, так как все его восемь детей останутся в Кабуле без средств к существованию.

— Тогда я спросил у него, — продолжал Макеев, — что они искали у этого полуразрушенного дома?

— Так приказал эмир, — ответил Алдар-бек. Но вначале я расскажу то, что не знает никто. Когда Калапуш вошел в покои эмира, я стоял у другой двери в его спальню. Так вот я отчетливо слышал, что он сказал — все драгоценности повелителя спрятаны в одной из расщелин Гиссарского хребта. Потом он подошел к небольшому столику, на котором лежала раскрытая карта Туркестана и, пальцем провел вдоль предгорья Памира.

— Но это же огромная горная система — пробормотал эмир.

— Совершенно верно повелитель, — сказал Калапуш, — Вас как и меня учили в кадетском корпусе определять географическую широту и долготу на земной поверхности. Он достал из кармана халата кусочек бумаги и протянув ее эмиру сказал: — Здесь на бумажке написана одна географическая координата, где спрятаны драгоценности, северная широта.

— Где мои драгоценности? — заорал эмир.

Калапуш немного помедлив, ответил: — Ориентиры восточной долготы я спрятал в деревянную шкатулку с Вашим ликом, которую мне подарил Ваш племянник во время нашего обучения в кадетском корпусе. Я видел как Вы, в том числе и моими руками, расправились не только со всеми охранниками сопровождавшими груз, но и с Вашим доверенным лицом — Давроном. И чтобы со мной такого не произошло, дайте мне возможность сейчас покинуть дворец живым, а завтра мой доверенный человек укажет, где я спрятал шкатулку.

Глаза у эмира налились кровью и он заорал: — Стража, взять его и скормить голодным собакам. Я и еще прибежавший охранник, выскочили из соседней комнаты и увидели, как Калапуш что-то рукой положил себе в рот. Когда мы подбежали, он уже упал, а из его рта пошла пена.

— Лекаря, — закричал эмир.