К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье

(Центроархив Грузии, арх. ф. 63, дело № 133, 1906 г., лист 39-45). Закавказские меньшевики, в годы реакции проводили кампанию за ликвидацию подпольной революционной партии, горячо поддерживая идею русских ликвидаторов о создании широкой, открытой, легальной рабочей партии. Они, считали, что пролетариату нужна не боевая революционная партия, а мирная парламентская рабочая партия по типу западно-европейской социал-демократии, которая была бы приспособлена к мирному сотрудничеству с буржуазией. Закавказские меньшевики последовательно проводили на практике идею союза, сотрудничества с буржуазией, что обеспечило им немало депутатских мест в Государственной думе. Н. Жордания и другие лидеры грузинских меньшевиков из кожи лезли для защиты интересов грузинской буржуазии. Известно, что Н. Жордания, Н. Рамишвили и др. в первую голову срывали стачки и забастовки на предприятиях грузинских капиталистов. Лидеры грузинских меньшевиков (члены Государственной думы) К. Чхеидзе и А. Чхенкели, официально выступая 26 июня 1911 г. от имени демократии на похоронах крупного грузинского капиталиста Д. Сараджишвили, призывали итти на выучку к «культурным капиталистам». Патриарх грузинского меньшевизма Н. Жордания по поводу «светлой памяти» этого «европейски образованного» заводчика разразился сердобольной статьей, в которой писал:

«Неумолимая смерть отняла у нас на днях одного редкого грузина - Д. 3.

Сараджишвили… Покойного знали как промышленника, но вряд ли всем известно,

что он был первым промышленником европейского типа. Раз как-то он сказал мне:

«Трудно у нас материально окрепнуть, достигнуть экономических успехов: как

только приобретет кто какую-либо толику состояния, сто голодных потянется за

ним и пока его не обглодают - не оставят в покое». В таких условиях в самом

деле недюжинный надо иметь талант и большую практическую сноровку, чтобы

выдержать натиск стаи голодных и свое состояние разумно использовать. Если

покойный Давид был настоящим грузином-промышленником, давно он и кончил бы

по-грузински же - от его состояния ничего бы не осталось. Только европеец мог

устроить так, чтобы все были им довольны и вместе с тем состояние его не было

бы растранжирено… Раз мы повстречались на бульваре, и он издалека мне

крикнул: «Смотри-ка, какие вещи пишет этот ваш Бернштейн! Приходи, возьми и

прочитай». Книга только-что появилась в Германии, и в Тифлисе ее нельзя было

достать. На второй день я пришел к Давиду и взял книгу. - Ваше мнение? -

спросил я его. - Мое мнение? Это страшная бомба для Германии. В целой книге

мне нравится одно место, где сказано: «Движение - все, конечная цель

-ничто…» [Смех в зале].

Раз я застал покойного в конторе очень озабоченным. А он был не из

пессимистов. - Что с вами? - спросил я его. - У нас нет будущего, - начал он,

- ты говоришь и утверждаешь, что мелкая буржуазия породит крупную, но я этого

не замечаю. Для этого требуется наличность гражданственности, культурности, мы

же простые сельчане…

Покойный не увлекался революцией, как ветренный юноша, но зато не был и рабом

реакции…

И такого исключительного человека мы сегодня предаем земле. Умер он так же,

как жил, - широко открытой душой и сердцем. Прощай, дорогой Давид! Твоя

светлая память вечно будет жить среди нас».