К восходу солнца. Повесть и рассказы

Когда вернулась Зина, парень немного повеселел, стал прислушиваться, о чем докладывает она Машкину. Но вскоре опять задумался, и кочедык в его руках стал ходить медленно и неуверенно.

- Хотите, я вам сплету лапотки? - предложил он Зине, когда группа уже собралась идти дальше.

Он умышленно не взглянул на Зинину обувь: ему казалось, что девушка может смутиться, покраснеть.

- Спасибо, - ответила Зина. И в самом деле она немного смутилась, взглянув на свои ноги. - У меня туфли еще крепкие, ничего, что подвязаны веревочкой. Я же сколько дней не ходила.

- Сплету про запас, - объявил Михал. - Вот только остановимся.

В дороге он все время держался около Зины, все пытался что-то сказать, чем-то поделиться с нею. Наконец неловко закряхтел, словно что-то застряло у него в горле, и нерешительно спросил:

- Около той деревни, - вы ее сегодня называли, - около Заболотья, мы недалеко будем проходить?

Зина замедлила шаг, с любопытством посмотрела на парня.

- Совсем близко, - ответила она. - А что?

- Да так, - смущенно произнес Михал.

Несколько минут Зина шла молча, не задавала вопросов, только незаметно поглядывала на парня. Если Михал замечал эти взгляды, то, видимо, очень волновался, ибо в них отражались и сочувствие, и удивление, и даже подозрительность. Кто знает, может, и замечал он все это.

Наконец, когда они немного отстали от группы, Зина сказала:

- Ваша деревня будет приблизительно в километре от нас.

- Откуда вы знаете, что моя? - удивленный неожиданностью, спросил Михал.

- Чувствую, - ответила Зина. - Да и помню наш разговор в первые дни знакомства.

- Да, это моя деревня, - искренне заговорил Михал. - Мое Заболотье! Двое суток уже об этом думаю, ощущаю запах наших лесов, наших болот, но не говорю хлопцам, боюсь, не подумали б чего плохого…

- Немцев в Заболотье нет, - еще сама не зная, для чего она это делает, сообщила Зина.

Михал насторожился, его живые черные глаза взволнованно заблестели.

- Ну и что, если нет? - возбужденно спросил он. - Ну и что? Неужели вы думаете?..

Зина взяла его руку и успокаивающе пожала.

- Я ничего плохого не думаю, - тихо сказала она и невольно прислушалась к своим словам: так ли это в самом деле или нет?

- Мать у меня все время перед глазами, - продолжал Михал. - Кажется, если б можно было хоть на один миг увидеть ее или хоть узнать, жива она или нет… Но я уже решил: не пойду. Пусть хоть что, а не пойду, не задержу хлопцев.

- Проведать надо было бы, - рассудительно проговорила Зина. - Хотите, я скажу Машкину? Он разрешит.

- Не надо, - отказался Михал. - Пошли вперед, вам же дорогу показывать.

Долго боец шел молча, потупив глаза. На узкой лесной дорожке уже стало сумрачно, и тишина воцарилась такая, что казалось, самый осторожный шаг слышен издалека. В такие часы вся группа больше напрягала слух, чем зрение. Михалу хотелось верить, что скоро, как только они поравняются с его деревней, он услышит хоть какие-нибудь звуки, знакомые с детства, незабываемые. Может, кому из соседей понадобится набрать в колодце ведро воды на ночь. Заскрипит журавль, и Михал сразу скажет, чей это журавль. А может, мать как раз выйдет по воду, тогда Михал узнает скрип своего журавля…

Чем ближе подходили к деревне, тем сильнее волновался Михал, тем больше напрягал слух. Однако от деревни не доносилось ничего, словно ее тут и не было. Мрачная тишина вокруг и молчание Михала стали нагонять тоску и на Зину. Проникновенно взглянув на бойца, она опять предложила:

- Давайте я все-таки скажу Машкину. Остановимся тут хоть на час.

- Не надо, я вас прошу, - ответил Михал. - Не хочу я, чтобы хоть одну минуту хлопцы тревожились из-за меня. Хватает тревоги и без этого. А главное, не хочу, чтоб вы тревожились.

- Я не буду тревожиться, - чуть слышно сказала Зина, и в голосе ее прозвучала теперь такая сердечность, что Михал сразу почувствовал ее.

- Я очень хочу, чтоб вы во всем верили мне, - благодарно сказал он. Мне тогда будет легче.

Зина, только для того чтобы изменить разговор, спросила:

- У вас только одна мать и осталась дома?

- Еще сестра была. Моложе меня.

- А больше никого? - Тут у Зины вырвался чисто девичий смешок, но это не обидело Михала. Наоборот, ему даже стало радостно, что за все время знакомства она впервые так заговорила с ним.

- Больше никого, - искренне признался Михал. - Совсем никого.

Зина опять усмехнулась:

- А вот эта кофточка, которая на мне, все-таки не для матери покупалась. Правда? Она же слишком веселая для старой женщины.

- Ей-богу, для матери, - уверял боец. - Это у меня такой вкус неважнецкий.

- Ну, ничего, - оборвала Зина неловкий спор. - Это я просто так, чтобы разогнать вашу печаль. Окончится война, тогда все будет просто и ясно. Найдем и матерей своих, и знакомых, и любимых. Всех найдем.

- А в войну?..