К восходу солнца. Повесть и рассказы

Михал долго ждал ответа, но девушка молчала. Он тоже шел молча, и глубокое раздумье снова начинало овладевать им. Залаяла за лесом собака, и боец остановился, начал старательно прислушиваться. Ему показалось, что это их Шарик подал голос, и сердце взволнованно, сладостно затрепетало. - Чего ты? - спросил Грицко, чуть не наступив товарищу на пятки.

- Ничего, - ответил Михал и твердым шагом пошел дальше.

Прошло еще две недели напряженного, почти непрерывного похода. Бойцы стали замечать, что чем дальше, тем все больше и больше попадается на дороге немцев. Самолеты ревели над лесом и днем и ночью. Часто прямо над головами бойцов происходили воздушные бои. Идти так, как раньше, было уже нельзя: разведку надо было производить очень осторожно и точно, совершать глубокие обходы, каждую ночь пробиваться сквозь густые леса, месить непролазные болота, переплывать реки. Часто случалось так, что разведывательного опыта Зины и Светланы было уже недостаточно, приходилось брать проводников из населения.

На всю жизнь останутся в памяти бойцов эти простые, честные люди проводники. Сколько выдержки и мужества проявила группа во время похода, а все это выглядело чуть ли не малозначительным в сравнении с той самоотверженностью, на которую были способны проводники. Идет себе человек впереди, и шаг его тверд, глаза светятся решимостью. Он знает, что в любую минуту может наткнуться на врага, что первая пуля попадет в него, но он идет, идет без колебаний. Предложи ему вернуться - не вернется, пока не доведет до надлежащего места. А что это были за люди? Обычные белорусские колхозники, чаще всего старики или женщины, матери маленьких детей.

Все бойцы чувствовали, что фронт уже недалеко. Об этом говорили и проводники. Прибавлялось волнения, но радостно было, что фронт приостановился, что заветная цель, ради которой было столько пережито, была уже не за горами. Теперь надо было использовать каждый, хоть сколько-нибудь удобный момент, чтобы как можно ближе подойти к фронтовой линии, найти самое слабое место и прорваться. Прорваться, где бы эта линия ни проходила: в лесу, на болоте или даже на сплошном озерном плесе. Всякие преграды на пути готова была преодолеть группа и ко всякой возможности прорыва готовила себя. Можно будет пробраться тихо - пробираться, ползти, плыть, бежать; понадобится взяться за оружие - взяться, пробиваться пулями и гранатами.

Наступила наконец та ночь, которая должна была решить все. Это была еще летняя ночь, хотя роса на траве и вода в болоте были уже холодноватыми, хотя на плесе лесного лужка или озера можно было заметить при свете луны сизый осиновый листок или желтый березовый. Бойцы пробирались заболоченными кустарниками. Тихо было всюду, хотя несколько часов тому назад где-то слева шел бой, видно очень жестокий: слышались частые разрывы снарядов, залпы немецких орудий, долетало с ветром твердое стрекотание пулеметов. Теперь только ракеты вспыхивали над лесом, и черт знает, кому был нужен этот их холодный трепещущий свет.

По всем сведениям, которые имела группа, за этими непролазными кустами должна начинаться так называемая нейтральная полоса, если можно представить такую вообще, а там, дальше, за глубоким яром, - позиции наших войск. Если бы кустарник тянулся до самого яра, то более удобного места для перехода нельзя было бы себе представить, но перед яром есть одна прогалинка, и обойти ее невозможно: с левой стороны - немецкие укрепления, а с правой большое озеро. Поискать чего-нибудь лучшего уже не было времени, да и смысла в этом никакого; ведь тут, на узком промежутке, по всем сведениям, нет вражеской заставы, а если свернуть правей, на другую сторону озера, то там, возможно, немец на немце сидит.

Пока добрались до конца кустарников, стал приближаться рассвет. Это и хорошо, потому что в такую пору оккупанты любят спать, но это и плохо: если сейчас произойдет хоть небольшая задержка, мрак поредеет, и немцы смогут заметить пластунов на прогалине.

Дорожа каждой минутой, каждым мигом, бойцы, насквозь промокшие, истерзанные, вылезли из кустистого лозняка, передохнули, осмотрелись и рядами, на расстоянии шагов трех друг от друга, поползли по щедрой предрассветной росе дальше. Зина и Светлана ползли посредине.

Каждое крохотное движение вперед болью и радостью отзывалось в сердце. Приближалась цель, приближалась и самая страшная за все время пути опасность. А рассвет, словно ничего не зная о таком положении бойцов, не медлил, быстро подплывал с востока, подбеливал и рассеивал туман, придавал снежный цвет росе. Что бы ему хоть немного подождать!