К востоку от Арбата

Сарра и Лев родом из Астрахани. Их дедушка был очень набожным, у него была длинная борода, он носил талес и каждый день ходил в синагогу. Их дядья были люди прогрессивные и издавали меньшевистскую газету. Их не менее прогрессивный отец работал инженером нефтяного флота. Лев Соломонович П. окончил Ленинградский университет; его научным руководителем был академик Алексей Крылов, великий математик и кораблестроитель. Когда в 1937 году Льва Соломоновича арестовали (один из его коллег прилюдно назвал орган ЦК «Вопросы философии» говном, а Лев Соломонович — так значится в обвинительном заключении — с этой точкой зрения «молча солидаризовался»), Крылов направил Молотову длинное письмо, в котором характеризовал Льва Соломоновича П. как исключительно талантливого человека, мгновенно схватывающего суть сложнейших проблем. «Работая рядом, он заинтересовался морской историей — наиболее любопытным ее периодом <…>, когда Трафальгарское сражение больше чем на сто лет упрочило морское могущество Англии, — писал в 1937 году академик. — Он поразил меня своей способностью быстро схватывать самое существенное в таком обширном сочинении, как, например, двухтомное жизнеописание Нельсона». «Если ваш ассистент окажется невиновен, — написал в ответ Молотов, — через неделю вы с ним будете пить чай с ромом у вас в кабинете».

Лев Соломонович П. выпил чаю с ромом спустя восемнадцать лет, пять месяцев и одиннадцать дней. За это время он побывал в двенадцати тюрьмах, трех лагерях и пережил две ссылки.

Один молодой физик спросил у Льва Соломоновича про эти восемнадцать лет. «Начнем с выводов, — предложил Л. С., — с основных аксиом, с которыми оттуда возвращаются».

Они беседовали в институте, где работал Лев Соломонович. Покончив со своими повседневными обязанностями, заключающимися в исследовании и описании плазмы, Л. С. перечислил молодому физику основные аксиомы.

Аксиома первая. Мясо ворон годится в пищу, а галок — нет.

Аксиома вторая. От клещей нет пользы, а от вшей есть. Вшей кладут на жестянку над консервной банкой с кипятком — если в вытопившийся жир опустить фитилек, получается светильник.

Аксиома третья. Уметь добывать пропитание, конечно, важно, но не менее важна работа кишечника. Особенно когда на то, чтобы оправиться, дается пять минут.

Аксиома четвертая. Нельзя схлестываться с уголовниками.

Аксиома пятая. Шаг вправо и шаг влево считается побегом. Оружие будет применено без предупреждения.

Аксиома шестая. Не думай, что ты так уж нужен миру. А то еще поверишь, что тебе все дозволено. Что можно даже отобрать у товарища кусок хлеба. Лучше думай, что мир прекрасно может без тебя обойтись, да и ты обойдешься без мира.

И седьмая аксиома. Если уж ты уперся, что намерен выдержать, то для того лишь, чтобы жить. Ни с какой иной целью. Вроде бы — продолжал Лев Соломонович — были такие, которые держались, чтобы все описать. Я про них слышал, но сам не встречал. Что касается меня — я хотел жить, только и всего.

Лев Соломонович иногда вспоминал себя тогдашнего. «Незнакомый малый, — удивлялся. — Я его не знаю, никогда не встречались». Рассказывал о нем со спокойным интересом. Как будто наблюдал и описывал плазму — газ, ионизированный под воздействием высокой температуры.

Уголовники имели обыкновение играть в карты на вещи, принадлежащие политзаключенным: присланную из дома посылку, рубашку — или на голову. Голову отрубал проигравший. Он же выносил ее за проволочное ограждение зоны — только тогда карточный долг считался полностью выплаченным. Однажды уголовники сыграли на голову одного из своих, которого все ненавидели; фамилия его была Фаворский. Наутро голову Фаворского нашли за колючей проволокой, а туловище — в выгребной яме. Вытащил туловище из ямы — по распоряжению начальника лагпункта — Лев Соломонович П. Это был хороший день, потому что после выполнения задания Льва Соломоновича уже не послали на работу в лес. Он лег на нары, съел завтрашнюю порцию сахара и был счастлив.

Лев Соломонович заболел воспалением легких. Из-за болезни он очень ослабел и для общих работ не годился. Его спас врач: поручил хоронить тех, кто умирал в больничном бараке. Работа была легкая, поскольку яму копали другие заключенные. Труп надлежало вывезти, положить в яму и засыпать землей. Тела Лев Соломонович возил на санях; в яму старался укладывать так, чтобы земля не попадала на лица. Земля, перемешанная со снегом, в тайге и тундре весной превращается в грязную жижу. У покойников не было ни одежды, ни фамилий. Имелись только бирки с номерами. Лев Соломонович знал, что существуют разные погребальные обряды, но какие они — не знал. Произносить речь было бы смешно. Молитва была бы фальшью, потому что в Бога он не верил. И он придумал свой обряд: несколько раз обходил могилу, как крыльями взмахивая руками. Наверно, похож был на птицу. Думал: пусть улетят куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. Потом пел. Охотнее всего песни, которые ему нравились, например, старые романсы:

Черную розу, эмблему печали,

При встрече последней тебе я принес,

Оба вздыхали мы, оба молчали,