К востоку от Эдема

– Плосу, позалуйста, пить по-китайски, – сказал Ли на ломаном английском, разливая темный, почти черный напиток. – Он изрядно сдобрен полынью, и если выпить достаточно много, не уступит по действию абсенту.

– Хотелось бы знать, почему тебя заинтересовали именно эти строки? – спросил Сэмюэл, отпивая из чашечки.

– Видите ли, мне думается, что человек, сотворивший это великое повествование, точно знал, что хочет сказать, и неразбериха с разночтениями не допускается.

– Ты говоришь – «человек». А разве эта божественная книга написана не перстами Господа?

– Я полагаю, ум, создавший это сказание, имеет удивительное, божественное происхождение. У нас в Китае тоже есть несколько таких умов.

– Любопытно, – сказал задумчиво Сэмюэл. – Получается, ты все-таки не пресвитерианин.

– Я же говорил, что все в большей степени ощущаю себя китайцем. Так вот, поехал я в Сан-Франциско, в штаб-квартиру нашего семейного товарищества. Слышали о таких? У многочисленных китайских родов есть центры, где любой член может получить помощь или оказать ее сам. Род Ли очень многочисленный и заботится о своих детях.

– Да, я кое-что слыхал, – подтвердил Сэмюэл.

– Вы имеете в виду китайские тонги, где наемные убийцы дерутся из-за прекрасной рабыни?

– Вроде того.

– Нет, на самом деле все обстоит несколько по-иному, – усмехнулся Ли. – Я отправился туда, потому что у нас в роду есть несколько почтенных, убеленных сединами ученых мужей, мыслителей, стремящихся докопаться до самой сути. Такой человек может долгие годы размышлять над одной из фраз ученого, которого в Америке называют Конфуцием. Вот я и решил, что эти мастера истолковывать слова могут дать ценный совет. Славные старики. Выкурят пару трубочек опиума после обеда, а он умиротворит и обострит ум, и можно просидеть всю ночь напролет с ясной головой. Пожалуй, кроме китайцев, ни один народ не обладает даром пользоваться опиумом себе во благо.

Ли попробовал языком черный напиток.

– Я с должным почтением изложил свой вопрос одному из мудрецов, прочел ему сказание и пояснил, как я его понимаю. На следующую ночь собралось уже четверо мудрецов и пригласили меня. Всю ночь мы обсуждали эту древнюю историю.

Ли тихо рассмеялся:

– Да, забавно. Не многим бы я рискнул рассказать о наших дискуссиях. Представьте себе четырех старцев, младшему из которых перевалило за девяносто, надумавших изучать иврит. Они пригласили ученого раввина и приступили к работе с поистине детским рвением. Упражнения по грамматике, изучение слов, самые простые предложения. Видели бы вы древнееврейскую письменность, выполненную китайской кисточкой, обмакнутой в тушь! Вот вам, к примеру, было бы трудно писать справа налево, а им – ничуть, ведь мы, китайцы, пишем сверху вниз. О, они во всем стремились к совершенству и докопались до сути.

– А ты?

– Я шел рядом, восхищаясь красотой их гордого и ясного разума. Я начал испытывать любовь к своему народу, и впервые в жизни мне хотелось быть китайцем. Каждые две недели я встречался с мудрецами, а вернувшись, исписывал у себя в комнате страницу за страницей. Купил все известные древнееврейские словари, но старики неизменно меня опережали. Вскоре они превзошли и раввина, и тому пришлось призвать на помощь коллегу. Эх, мистер Гамильтон, вот бы вам провести с нами одну из тех ночей, полных жарких споров и обсуждений. Бесконечные вопросы, критическая оценка и поиск ответа. О, пленительная красота полета мысли!

По прошествии двух лет мы поняли, что можем взяться за те шестнадцать строф из четвертой главы «Бытия». Мудрецы тоже пришли к согласию, что взволновавшие меня слова представляют большую важность. «Будешь господствовать» или «господствуй»? И вот какую крупицу золота удалось добыть в результате долгих трудов: «Дозволено господствовать». «Дозволено господствовать над грехом». То есть ты можешь господствовать над грехом. Мудрецы кивали и улыбались, понимая, что несколько лет было потрачено с пользой. Кроме того, наши изыскания помогли им выбраться из скорлупы китайской обособленности, и сейчас они изучают греческий язык.

– Потрясающий рассказ, – признал Сэмюэл. – Я старательно следил за его нитью, но, вероятно, что-то упустил. В чем особая важность этого слова?

Ли дрожащей рукой наполнил изящные чашечки и осушил свою залпом.

– Неужели не ясно? – изумился он. – Американская Стандартная Библия приказывает восторжествовать над грехом, и тогда грех уподобляется невежеству. А Библия короля Иакова говорит «будешь господствовать», обещая человеку победу над грехом. А вот древнееврейское слово «тимшел», «дозволяется», предоставляет человеку возможность выбора. Возможно, это и есть самое важное слово в мире. Оно говорит, что путь свободен и человек волен выбирать. Ибо если «тебе дозволяется господствовать», то совершенно очевидно: «можешь господствовать над грехом, а можешь и не господствовать». Разве не понятно?

– Понятно, понятно. Но ты ведь не веришь, что это закон, установленный Господом, так почему же он кажется тебе таким важным?