К востоку от Эдема

Опомнившись, он посмотрел на ее изуродованное лицо. Взял ее за руку, пытаясь понять, бьется ли у нее сердце, но его собственное сердце стучало так громко, что сквозь этот стук ничего не было слышно. В голове пронеслись сразу две совершенно разные мысли, словно два ясных голоса позвали его в разные стороны. Один голос сказал: «Надо ее похоронить, надо вырыть яму и бросить ее туда». А другой голос жалобно, по-детски проскулил: «Я этого не вынесу. Я не смогу к ней притронуться». Затем, как бывает после вспышки ярости, на него накатила дурнота. Он бросился бежать, забыв и про чемодан, и про плетку, и про дубовую шкатулку с деньгами. Спотыкаясь в темноте, он бежал прочь от этого места и думал лишь о том, что необходимо где-то спрятаться и переждать, пока дурнота отступит.

Никто его ни о чем не расспрашивал. Какое-то время он болел, и супруга нежно за ним ухаживала, а поправившись, он снова занялся делами и больше никогда не позволял себе терять голову от любви. Жизнь ничему не учит только дураков, говорил он. До конца своих дней он относился к себе с опасливым уважением. Ведь раньше он и не подозревал, что способен убить.

В живых Кэтрин осталась случайно. Каждым своим ударом он хотел убить ее. Она долго не приходила в себя, а потом долго была как в тумане. Она чувствовала, что у нее сломана рука, и понимала, что, если хочет выжить, должна найти кого-нибудь, чтобы ей помогли. Жить ей хотелось, и она поползла по темной дороге на поиски людей. Свернула в какие-то ворота и уже карабкалась на крыльцо дома, когда снова потеряла сознание. В курятнике кукарекали петухи, на востоке проступал серый ободок рассвета.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Когда двое мужчин живут вместе, они быстро начинают раздражать друг друга и оттого обычно поддерживают в доме видимость чистоты и порядка. Двое одиноких мужчин, живя вместе, готовы в любую минуту подраться и сами об этом знают. Адам Траск вернулся домой не так давно, но его отношения с Карлом уже накалялись. Братья слишком много времени проводили вдвоем и слишком мало виделись с другими людьми.

Первые два-три месяца они занимались получением наследства: оформили завещанные деньги на себя и сняли со счета Сайруса всю сумму, плюс набежавшие проценты. Они съездили в Вашингтон поглядеть на могилу — солидный каменный обелиск, украшенный сверху железной звездой с отверстием, куда 30 мая полагалось вставлять флажок6. Братья долго стояли у могилы, потом молча пошли прочь, не сказав об отце ни слова.

Если Сайрус и был мошенником, то дела свои он обтяпал чисто. Никто не задавал братьям никаких вопросов. Но Карл по прежнему ломал голову, откуда у отца взялось столько денег.

Когда они вернулись на ферму, Адам спросил его:

— Почему ты не купишь себе хотя бы новый костюм? Ты же богатый человек, а ведешь себя так, будто пять центов боишься потратить.

— Я и вправду боюсь,— сказал Карл.

— Почему?

— Может, мне придется эти деньги вернуть.

— Все та же старая песня? Если бы что-то было не так, думаешь, нам бы уже не намекнули?

— Не знаю. Давай лучше не будем об этом говорить.

Но в тот же вечер Карл сам вернулся к этой теме.

— Я все-таки одного не понимаю… — начал он.

— Ты про деньги?

— Да. Когда ворочаешь такими деньгами, обязательно остаются концы.

— Какие концы?

— Ну, разные там документы, квитанции, купчие, записи, расчеты… Мы ведь все отцовские вещи разобрали, а ничего такого не нашли.

— Может, он все это сжег.

— Да, может быть.

Жили братья, придерживаясь заведенного Карлом распорядка, который он никогда не менял. Просыпался Карл ровно в половине пятого, с боем часов, как будто медный маятник толкал его в бок. Вообще-то он просыпался даже на секунду раньше. Вот и в этот день глаза его уже были открыты и успели один раз  моргнуть, прежде чем часы раскатисто пробили половину. Он еще немного полежал, глядя в темноту и почесывая живот. Потом потянулся к столику у кровати и привычным движением безошибочно опустил руку на коробок спичек. Его пальцы вытянули одну спичку, и он чиркнул ею о коробок. Серная головка догорела до конца, и только тогда синий огонек перекинулся на деревянную палочку. Карл зажег свечу. Откинул одеяло и встал с кровати. На нем были длинные серые кальсоны, мешками провисавшие на коленях и свободно болтавшиеся у щиколоток. Зевая, он подошел к двери, открыл ее и крикнул:

— Адам, полпятого! Пора вставать. Просыпайся.

— Хоть бы раз дал выспаться! — донесся в ответ приглушенный голос Адама.

— Пора вставать. — Карл сунул ноги в штанины и начал натягивать брюки. — Тебе-то, конечно, подыматься необязательно, — сказал он. — Ты человек богатый. Можешь целый день в постели валяться.

— Ты тоже можешь. И все равно мы оба встаем ни свет ни заря.

— Тебе подыматься необязательно, — повторил Карл. — Правда, если обзавелся землей, желательно на ней работать.

— Чтобы потом прикупить еще земли и работать еще больше,— уныло отозвался Адам.

— Хватит! Можешь спать, если тебе так хочется.