К востоку от полночи

— Не трусь — философ дитя не обидит, — ободрил мальчика камень, — А штанам явно пришёл конец.

Ткань на глазах обугливалась и расползалась. Юра скинул штаны и увидел, что бедро покраснело, как лакмусовая бумажка.

— Это открытие, — прошептал он, позабыв о страхе, — Кожный индикатор кислотности!

— Это идиотизм, — фыркнул камень, — Если каждое открытие проверять на своей шкуре, то её надо сначала выдубить. Беги лучше в ванную и смывай водой, а то в ноге будет дырка.

Когда Юра вернулся, оставляя на полу влажные следы, камень по—прежнему лежал на столе, но сияния над ним не было. Мучимый любопытством, Юра слегка постучал согнутым пальцем по камешку и очень вежливо спросил:

— Скажите, пожалуйста, кто вы такой?

А так как ему не ответили, мальчик занёс над камнем пипетку с кислотой и повторил настойчивей:

— Будьте любезны, назовите своё имя!

Очередное открытие Юра испытал на собственном лбу: камень трансмутировался в Пинательную форму и послал импульс такой силы, что Юра и пипетка разлетелись по разным углам.

— А ещё философ, — упрекнул мальчик из угла, потирая лоб.

— Дурные наклонности следует вышибать сызмала. И вообще — не пора ли пить чай? Всё уж пересохло внутри.

Камень быстренько превратил микроскоп, чучело кукушки прожжённые кислотой штаны в чайник, электроплитку и воду.

— Эй, так нечестно! — запротестовал юный Оленев, — Верни всё назад!

— Ерунда, — сказал камень и превратил будильник в чайную чашку, что сразу же наполнилась дымящимся чаем, — обычная перестановка молекул. Была гляделка, стал чайник, не всё ли равно? Масса прежняя, количество молекул осталось то же самое. Если не веришь — можешь пересчитать. Я ничего не украл.

— Кто бы ты ни был, — сказал Юра сквозь слёзы, — верни микроскоп и убирайся, пока цел. Не боюсь я твоих пинков.

— 4 —

— И сдалась тебе эта гляделка, — сопел камень от удовольствия, вися над пустеющей чашкой, — Пошлая штука для подсматривания чужой жизни, а какой великолепный чайник получился! И перестань ныть, а то трансмутирую тебя в Вешалку для Сапог или Термос для Скрипки. Ты музыку, кстати, любишь?

Юра забился подальше в угол и заплакал.

Чай в чашке постепенно исчез, и довольный камень опустился на столешницу.

— Ладно, дитя, — сказал он благодушно, — вытри слёзы и внимай. Знаешь ли ты, что я есть Ван Чхидра Асим, Безграничная Лесная Дыра?

— Ванчхи… — попытался повторить Юра и хмыкнул, — Ван Ю Ша — это я знаю.

–..я есть та самая Панацея Жизни, что довела до смерти Роджера Бэкона! — торжественно продолжал камень, — Знаешь ли ты, что я возлежал на столе у Парацельса и любил перекинуться словечком с Кюри?

— Не—а, не знал.

— Не перебивай! Моё молчание — всего лишь риторическая пауза, — Знаешь ли ты, что я есть тот самый Философский Камень, что запросто превращает всё во всё? Мне ничего не стоит превратить всю эту дрянь на столе в груды чистого золота! Ну как?

Умудрённый опытом, Юра промолчал.

— Что же ты не отвечаешь, юное дарование?

— Слушаю риторическую паузу, — огрызнулся мальчик.

— Это уже не пауза, это вопрос, Отвечай!

— Зачем мне золото?

— Хм… Действительно, зачем людям золото? Но все сходят от него с ума! Тебе что — в самом деле не нужно золото? Золото, золотце, золотишко. Сокровище!! Все хотят, все любят. Ведь хочешь, а?

— Хочу. Только немного.

— Зуб вставить?

— Зубы у меня здоровые. Но я никогда не видел, как растворяется золото в «царской водке», а мне очень интересно.

— Что? Тебе нужно золото только для опыта? Любопытства ради?! Готовь адскую смесь, я дам тебе золота!

Юра побежал к столу, заставленному колбами, штативами пробирками и ретортами, слил в одну колбу соляную и азотную кислоты, осторожно побулькал и с горящими глазами протянул сосуд:

— Готово, запускай!

Чайник развернулся к колбе, кончик носика начал оплавляться, вытягиваясь в крупную продолговатую каплю, и в колбу с широким горлышком тяжело булькнула золотая монета с чьей—то бородатой физиономией на реверсе. Тут же её поверхность покрылась прозрачными пузырьками, отрывающимися от

— 5 —

самоуверенного профиля позабытого монарха и стремительно летящими вверх по волнистой траектории. Коричневый газ заструился в колбе и ленивыми, тяжёлыми волнами поплыл из горлышка, подобно джинну из бутылки. Оленев зачарованно смотрел на монету. Она истончалась, лицо короля превращалось в газ и бурый осадок на дне колбы.

— Это классно! — восхитился Юра.

— Это великолепно! — вскричал Философский Камень, — Мальчишка нисколько не удивляется превращению чайника в золото, но радуется глупейшей химической реакции! Ты — тот человек, которого я ищу тысячи лет! Ты мне нужен!

— Почему именно я?

— Все остальные не оправдывали надежд. Они жаждали золота или власти. Я теперь понимаю, чего ты хочешь и могу исполнить твои сокровенные желания. Ну, говори!

— Новые брюки.

— Глупышка, — вздохнул Философ, и в руках мальчика появились новенькие джинсы с заклёпками и наклейками.

— Зачем мне такие? Жёсткие, неудобные… Верни мои, обычные.

— Ах, да! Рабочая одежда американских золотоискателей и ковбоев ещё не вошла в моду. Держи!