К западу от Эдема

— Солнечное тепло и цветущий город отогнали воспоминания о зиме. С этой вестью я вернусь в Инегбан. Она согреет жительниц перед лицом наступающей зимы. Эрефнаис сообщила, что урукето нагружен, накормлен и в любое время готов к отплытию. Поедим, и я отправлюсь назад.

Вейнте выразила огорчение, вызванное внезапным расставанием. Малсас' поблагодарила ее и отклонила все просьбы остаться.

— Понимаю тебя. Но я уже все осмотрела и знаю, что дело в хороших руках. Ведь урукето такие тихоходы, а я не могу потерять даже дня. Поедим. Помнишь Алакенси, мою первую советницу и эфенселе? Сегодня она подаст тебе мясо.

— Весьма высокая честь для меня, весьма высокая… — ответила Вейнте, стараясь думать только об оказанной ей почести, а не об Алакенси, которую прекрасно знала, — создании изобретательном и коварном.

— Хорошо. — Малсас' жестом велела Ваналпе замолчать. — А теперь — едим. Алакенси, ближайшая мне во всем, подаст Вейнте мясо. Ты же, Ваналпе, за свои заслуги, за то, что ты растила, обустраивала и расширяла этот город, избрана прислуживать мне.

Ваналпе безмолвно застыла, словно юная и бессловесная фарги, — гордость сквозила в каждом ее движении.

— По особому случаю будет подано два мяса! — объявила Вейнте. — Одно из старого мира, другое — из нового.

— Да смешается новое и старое внутри нас, как Инегбан сольется с Алпеасаком! — провозгласила Малсас'.

Вокруг раздались одобрительные крики: иилане оценили меткое новое выражение; они принялись обсуждать прекрасную мысль. Вейнте дожидалась, пока слова Малсас' дошли до стен амбесида. Теперь их знали все.

— Мясо из Энтобана — это урукуб, которого вырастили из яйца, бережно доставленного на новые берега. Он вылупился под солнцем Гендаси, вырос на травах Гендаси. Он самый большой, но не последний. Все видели их на пастбище в болотах и восхищались гладкой шкурой, изгибами длинной шеи, тучностью. Все видели их.

Речь ее тоже была встречена с одобрением, все иилане видели, как из болота выныривает крошечная голова на длинной шее, из пасти которой свисает влажная трава.

— Убит первый урукуб. Он такой огромный, что всем хватит наесться досыта. А для Малсас' и тех, кто прибыл вместе с нею, будет подан другой зверь — такого они еще не ели — олень с острыми копытами, из тех, что водятся только в Гендаси. Пусть начнется еда.

Обе назначенные прислужницы поспешили в сторону и вернулись с тыквами, наполненными мясом. Каждая опустилась на колени перед той эйстаа, которой должна была прислуживать. Малсас', протянув руку, приняла длинную кость с крошечным черным копытцем — прохладная сладкая плоть свисала с нее. Оторвав зубами кусок, она подняла ее вверх, чтобы видели все.

— Урукуб! — провозгласила она, и все вокруг тотчас оценили шутку. Даже самая крохотная кость урукуба была больше, чем все это создание.

Вейнте была довольна. Торжественная трапеза продолжалась, а когда с мясом было покончено, высочайшие омыли руки в тыквах с водой, которые подали внимательные прислужницы. Церемония закончилась, тогда за еду принялись и остальные, чтобы успеть до темноты.

Сейчас, когда никто не слышал их и не следил за ними, Малсас' могла с глазу на глаз говорить с Вейнте. Голос ее был тих, движения рук едва заметны.

— Все, что говорилось сегодня здесь, — истина. Все усердно трудились, ты — больше всех. Теперь я знаю, ты сумеешь воспользоваться трудом Дочерей Смерти, которых я привезла с собой.

— Я видела. Они работают.

— Пусть работают до изнеможения, до смерти! — Зубы Малсас' громко лязгнули, подчеркивая решительность ее намерений. — Их становится все больше и больше, они, словно термиты, выедают сердцевину нашего города. Внимательнее приглядывай за ними, чтобы не попытались погубить и твой город.

— У них для этого здесь нет ни малейшей возможности. Все они на тяжелой и опасной работе. Такова их участь.

— Тогда наши мысли едины. Хорошо. Теперь о тебе, закаленная, не знающая устали Вейнте: чем еще можно тебе помочь?

— Ничем, у нас есть все необходимое.

— Ты умолчала о своих нуждах, о том, что тебе нужна помощница. Поэтому я хочу, чтобы словно моя собственная рука тебе помогала. Моя эфенселе Алакенси, ближняя для меня во всем. Пусть она войдет в твою свиту первой помощницей и разделит твои труды.

Вейнте не позволила себе даже шевельнуться: одно-единственное слово или жест могли выдать внезапно вспыхнувший гнев. Но ей и не пришлось говорить. Малсас' глядела ей прямо в глаза, так что они прекрасно поняли друг друга. Малсас' сделала едва заметный насмешливый жест в знак победы, повернулась и следом за свитой направилась к урукето.