К западу от Эдема

— Я понимаю, мне стыдно, но другого имени для них у меня нет. Их движения и звуки, которые они издают, не связаны никакой закономерностью. Я уверена в этом — я запомнила тысячи сочетаний и звуков. Они все бессмысленны. В конце концов пришлось поверить, что общение у них осуществляется на другом уровне, который закрыт для нас навсегда. Даже не представляю, как быть. Я слыхала теорию об излучениях мозга: разум может общаться непосредственно с разумом. Возможно использование радиоволн. Если бы в городе был физик, мы сумели бы разобраться.

Она умолкла. Вейнте делала жесты сомнения, неуверенности, огорчения.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Энге. Какой первоклассный ум погиб для города, когда ты отдалась этой отвратительной философии! Я считаю, что твои эксперименты и наблюдения надо заканчивать. Вот погляжу на твоих устузоу и решу, что делать.

Заметив Сталлан, Вейнте поманила ее за собою.

Она шла впереди, Энге и Сталлан следовали за нею. Когда они приблизились к тюремной камере, Сталлан поспешила открыть засов. Оттолкнув ее, Вейнте шагнула внутрь и взглянула на юных устузоу. Сталлан сразу приготовилась отражать нападение. Самочка сидела на корточках, растянув рот так, что открылись зубы. Неуместная угроза рассердила Вейнте. Невысокий самец неподвижно стоял у стены.

— Ну пусть показывают свои трюки! — приказала Вейнте.

Услышав скрип засова, Керрик мгновенно вскочил и прижался спиной к стене, как всегда уверенный, что сегодняшний день и станет днем его смерти. Исель засмеялась.

— Глупый мальчишка, — сказала она, почесывая царапины на голове, — испуганный младенец… Мараг носит нам пищу и играет с нами.

— Мургу приносят только смерть, однажды они убьют нас.

— Глупый! — Она швырнула в него шкуркой апельсина и, улыбаясь, обернулась к двери.

Но первым вошел незнакомый мараг, и улыбка ее исчезла. Но следом шел тот, знакомый, и улыбка вернулась. День как день.

Она была ленивой девочкой и не слишком смышленой.

— Говори! — скомандовала Вейнте, остановившись перед устузоу, и медленно, подчеркнуто раздельно повторила, словно обращаясь к юной фарги: — ГО-ВО-РИ!

— Прошу, дай я, — покорно попросила Энге. — Мне они отвечают.

— Нет, теперь это не нужно. Если зверь не говорит, конец ему. Слишком много времени потрачено даром. — И, обернувшись к самке устузоу, Вейнте сказала четко и ясно: — Вот мое личное распоряжение и неотложное к тому же. Ты сейчас будешь говорить членораздельно, как положено иилане. Если ты говоришь — будешь жить и расти. Речь — твой рост, речь — твоя жизнь. Поняла?

Исель поняла: она ощутила в словах угрозу и испугалась.

— Но мне трудно говорить, ну пожалуйста…

Слова тану не вызвали никакой реакции в отвратительном существе, возвышавшемся над нею. Надо сделать то, чему ее учили. Она попыталась, как могла, изобразить какое-то подобие нужных движений, произнося:

— Хас лейбе эне уу…

Вейнте казалась озадаченной.

— И это речь? Что она говорит? Не может же это означать: «Старая самка угодничает…»

Энге тоже была озадачена.

— Быть может, она хочет сказать, что старая самка становится добрее.

Гнев охватил Вейнте, пока она пыталась осмыслить эти слова. Быть может, в другой день она бы и отнеслась снисходительнее к этой жалкой попытке, усмотрев в ней свидетельство того, что устузоу можно научить говорить. Но не сегодня. Только не после вчерашних оскорблений и бесившего ее присутствия Алакенси. Это было уже слишком — вежливо разговаривать с отвратительными лохматыми созданиями. Нагнувшись, Вейнте схватила самку за обе передние конечности, подкинула высоко в воздух и яростно завопила на глупое создание, приказывая ей говорить.

Тварь даже не попыталась. Напротив, она закрыла глаза, выдавила из них струйки воды, широко раскрыла пасть и издала животный вопль, оглушивший Вейнте.

Потеряв всякое самообладание, вне себя от переполнявшей ее слепой ненависти, Вейнте наклонилась и впилась острыми коническими зубами прямо в глотку устузоу. Горячая кровь хлынула в рот, ее замутило от этого вкуса. Оттолкнув тело в сторону, Вейнте с отвращением сплюнула. Сталлан тихо шевельнулась, молчаливо одобряя. Перед лицом Вейнте очутилась тыква с водой. Она выхватила ее у Энге и прополоскала рот, сплевывая и откашливаясь; оставшейся водой она омыла лицо.

Слепой гнев отступил, теперь она могла думать. И ощутила удовлетворение от содеянного. Но дело еще было не кончено. Второй устузоу оставался жив. Быть может, это последний из них, и с его смертью такие устузоу исчезнут с лица земли.

Вейнте быстро подошла к Керрику и поглядела на него сверху вниз.

— Ну, последний, — сказала она, протягивая к нему руки.

Отступать было некуда. Он зашевелился — и заговорил:

— …Эсекакуруд-эсекйилсхан… элел лейбелейбе…

На первый взгляд смысла тут не было никакого, но только на первый взгляд… Вейнте внимательно поглядела на существо.