К западу от заката

Следуя указаниям Стромберга, Скотт и Шейла отправились в фешенебельный район Бель-Эйр, минуя Беверли-Глен и Холмби-Хиллз. За тянувшимися вдоль дороги коваными заборами выстроились силуэты особняков. В сумерках деревья будто разрезали высь неба. Много лет назад на одной из здешних вечеринок Скотт танцевал с Кэрол Ломбард[112], еще до того, как ее окрутил Гейбл. Он чувствовал тепло ее руки, она соблазнительно улыбалась. Сейчас же он ехал на потрепанном «Форде» и вглядывался в номера улиц, как турист.

У Шейлы зрение было острее. Она первой заметила нужный дом – обросший пристройками особняк в стиле испанского Возрождения с мавританскими арками с аккуратно высаженными перед ним тополями.

– Раньше здесь жил Уорнер Бакстер[113].

– Верно, – кивнул Скотт. – Я тут бывал.

– Даже не сомневаюсь.

Не успел Скотт посигналить, как ворота сами отворились, пропуская автомобиль. Шейла обернулась посмотреть, как они закрываются.

– Попались мы, как в мышеловку.

– А могла бы остаться и поедать сейчас грейпфрутовый торт.

– И сидеть там одной? Нет уж, увольте!

На террасе уже ждал дворецкий, невысокий лысый человек в белых перчатках и фраке. В первую очередь он поспешил к двери дамы, но Шейла махнула рукой, показывая, что останется в машине.

– Уверен, тебе будут рады, – переубеждал ее Скотт.

– Уверена, что нет.

– Я быстро.

– Мистер Фицджеральд, – приветствовал его дворецкий с явственным шотландским акцентом. – Мистер Стромберг вас ожидает.

Несколько оставшихся прядей рыжих волос он зачесывал на лысину и носил мешковатые брюки в стиле Чарли Чаплина. Скотта молча проводили наверх через украшенную панелями переднюю с паркетным полом к парадному залу, в нишах которого дремали мрачные мраморные бюсты. Они придавали дому сходство с музеем или галереей отрубленных голов.

Скотта «вызывали» и раньше: в кабинет завуча в Ньюмане, потом в кабинет декана в Принстоне. Раз Стромберг пригласил на личный разговор, то это не к добру, и все же Скотт чувствовал себя избранным, допущенным в святая святых. О начальнике он знал немного, разве что успеха тот добился еще в юности, a теперь его слава угасала. Он представил, как дворецкий проведет его в комнату в башне, где опьяненный наркотиком, едва соображающий Стромберг предается искушениям Голливуда на скрытой пологом кровати. Вместо этого дворецкий повернул налево и прошел в конец зала, постучал в открытую дверь, объявил о приходе посетителя и, кивнув, отступил в сторону.

Будто скупец, чахнущий над гроссбухом, Стромберг работал в маленьком кружке света настольной лампы, а углы комнаты тонули во тьме. Как и в «Железном легком», он восседал за столом, на котором громоздились сценарии, вдоль стен стояли шкафы с книгами, только дома он носил не твидовый пиджак, а спортивную рубашку, и на щеках виднелась легкая щетина. Стромберг встал, протягивая Скотту руку, и извинился за прерванный ужин. Второго стула в комнате не было, так что Скотту пришлось стоять – точь-в-точь провинившийся студент. Он был готов услышать, что сценарий его найден безнадежным и на его место берут другого.

– Гарбо не будет, – с ходу начал Стромберг. – Майер готов дать нам Норму.

Начинается. Как вдова Тальберга, Норма Ширер служила живым напоминанием о его гении. И когда Тальберг умер, Майер упорно не давал ей сниматься, пытаясь выдавить со студии. Про себя Скотт подумал: неужто и Стромберг оказался у него в немилости?

– А в чем дело?

– Меня поставили перед фактом. Я тут тебе кое-что подыскал, может, заинтересуешься. Не хочу попусту тратить твое время. – Он подал Скотту сценарий.

Желая выказать трудолюбие, Скотт протянул руку к бумагам. «Женщины» по пьесе Клэр Бут Люс. Фарс о сплетнях, который с успехом шел на Бродвее. Скотт улыбнулся, чтобы скрыть гримасу.

– Да, что-то слышал.

– Жду тебя снова, как прочтешь. Мисс Кроуфорд хочет видеть именно тебя.

– Очень любезно с ее стороны.

– Почти уверен, что сможем заполучить Грир Гарсон[114] и Клэр Тревор[115]. Не Гарбо, конечно, но, думаю, сделаем славную картину. Потратились мы уже немало.

Скотт продолжал улыбаться, изображая благодарность. Только выйдя из кабинета за маленьким шотландцем, он позволил себе снять маску. Обижаться ему было не на что. Просто бизнес. Ему как профессионалу надо было радоваться новому шансу.

– И правда быстро, – сказала Шейла.

Скотт бросил бумаги ей на колени.

– У меня теперь новая работа.

– А что случилось с «Марией-Антуанеттой»?

Он удивленно на нее посмотрел.

– Как, вы еще не в курсе?

Так говорили обычно, когда кто-нибудь задавал глупый вопрос, но эта же присказка была уместна и для студийных перипетий, в которых внезапно разбивались надежды. Скотт провел в Голливуде уже почти год, а нажил только пару десятков неоплаченных счетов. Из всех сценариев в работу отдали лишь «Трех товарищей», да и за тех сколько крови ему попортили. И неизвестно еще, чем дело кончится. Скотт боялся, что после вмешательства Парамора, Манка и Райнеке от сценария ничего не осталось. Приближался день премьеры.