Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра

— Время браться за работу, — сказала Лисята — или что-то подобное на языке Ка, в котором нет слов «время» или «работа». Лисята трижды щелкнула длинным клювом — щелк, щелк, щелк, — и все трое спрыгнули с ветки, чтобы поприветствовать идущих к скале Людей.

Не всех мертвецов Люди выносили туда. Иных сжигали на больших чадных кострах, дым которых отгонял все живое, кроме Людей; других клали в лодки вместе с пожитками и дарами, а потом топили в озере. Некоторых Людей, у которых не было ни друзей, ни влияния, просто закапывали в землю. Но воины, Большие, их супруги и мертвые дети — они доставались Воронам для работы. (Эта работа с мертвыми, эта практика получила чудесное и страшное имя в нашем, человеческом языке — «экскарнация».)

Дарр Дубраули научил Ворон, как теперь вести себя с Людьми. Нельзя ковыряться в мусорной куче, не надо ссориться с Собаками. Нельзя воровать по мелочи. Нельзя кататься на спинах Свиней и выклевывать налитых кровью клещей — это все теперь ниже их достоинства. Совет был хорош, и часть Ворон даже следовала ему некоторое время. Еще он сказал, что нужно обращать внимание, когда одного из Людей уносят в жилище и он больше не выходит или когда кто-то из них раздувается, как сытая змея, что вот-вот родит. Тогда нужно собираться рядом, на крышах их жилищ, и показывать, что Воро́ны готовы. Некоторые птицы так и стали себя вести, хотя мало кто из Ворон научился отличать одного двуногого от других или больных от беременных.

— Ладно, — сказала Дарру Лисята, — но мы ведь не Во́роны; ты же знаешь, мы не сумеем быть такими мрачными и торжественными, как они.

— Люди считают, что Во́роны мудрей Ворон, — ответил Дарр Дубраули. — Но они, кажется, не всегда могут нас друг от друга отличить.

— Ха! Либо-либо, — откликнулась Лисята.

Она, кстати, получила свое имя за историю о матери-Лисе.

«Там лисица свихнулась, — сказала она другим Воронам, — и ела своих лисят».

«Правда ела?»

«Двоих, только-только родились. Обоих съела».

«Ой! И ничего не осталось?»

«Ну, — протянула Лисята, — не много». И трижды щелкнула клювом.

Эта история всегда вызывала у Ворон смех.

Супруга у Лисяты не было, хоть она уже точно вошла в возраст; выглядела она непохожей на местных Ворон, голова у нее была такая же черная, как и крылья, а у них головы скорее серые, оперенье у нее блестящее, иссиня-черное, с радужным переливом, лиловым и фиолетовым, даже пурпурным. Никто не мог сказать Дарру, где в вороньих владениях она родилась и кто ее родня, — бродяга, залетная, но она тут поселилась, видимо, давно, пока Дарр Дубраули странствовал в ином мире. Ему трудно было отвести от нее глаза, и он думал о ней, даже когда ее не было рядом, повторял про себя ее имя: Лисята. Приближалась весна.

— Когда окончится посев, — сказала Лисья Шапка, — когда родятся ягнята и телята, тогда пойдем. И вы тоже.

Дарр Дубраули не уставал дивиться, как она (и ее сородичи, наверное) может думать наперед о сезонах, еще не пришедших, о том, что может случиться и что тогда делать. Они так же думали о сезонах ушедших, сожалея или радуясь тому, что сделали или не сделали.

Лисья Шапка стояла, скрестив руки, у берега озера. Над подмороженной водой висел туман, и утренний ветер мягко его раздвигал. Островок в центре озера стоял голый, бледный и прозрачный, словно его тоже вот-вот развеет ветер. Туда отвезли кости Певца, когда с ним покончили даже Галки, уложили под землю в большом горшке, несколько высоких камней перевезли по воде (один случайно утопили) и поставили, словно высоких каменных Людей, вокруг захоронения. Дарр Дубраули не мог видеть этих камней там, прежде чем среди них положили кости Певца, и все же он их видел.

Лисья Шапка часто говорила о Певце и наконец решила, что должна выполнить его просьбу: она с Людьми вернется в ту землю, откуда они пришли, где лежат их старые мертвецы, и принесет этих мертвецов сюда. Поселит в перевернутых домах, которые для них выстроили Люди.

Так что Лисята не ошиблась: дома — для Людей, но не чтобы жить, а чтобы лежать мертвым.

— Мы все пойдем, — объяснила Лисья Шапка. — Все до одного. И вы все тоже.

— Все заняты будут, — пробормотал Дарр Дубраули, глядя в сторону. — Птенцы как раз вылупятся. Забот много.

— Но не у тебя, Дарр-с-Дуба-Растущего-у-Липы. Ты такой же, как я.

Она имела в виду — без пары, без подруги, одинокий, свободный.

— Ну, — промямлил он, — я не знаю.

Лисья Шапка повернулась к нему, словно отвлеклась от мыслей:

— Чего не знаешь?

— Ну, просто пока не знаю, — окончательно смешался Дарр и перелетел на другое место. — Вот и все.