Кабахи

— Ну-ну, перестань, дядя Иа, успокойся, сиди — видишь, человек пьян, сам не понимает, что говорит! — Сико с трудом удержал на месте разгневанного Иу, вцепившись в него что было сил.

— Пусти меня! Пусти, я ему покажу, как над моим ослом издеваться! Ах ты мой славный ослик, пышнохвостый мой!.. Чтобы из этакой вонючей пасти да про тебя такие слова… Пусти меня, говорю, я ему сейчас…

Маркоз попросил прощения у Ии, признал свою вину перед его ослом и получил возможность вернуться к чрезвычайно важному для него разговору.

Вошла хозяйка и унесла чахохбили на кухню, чтобы подогреть.

Иа проводил взглядом уплывшее от него блюдо с чахохбили и потянулся за основательным куском лопатки, оставшимся от говяжьей хашламы.

Окинув взглядом стол, Маркоз поднял стакан и обратился к Тедо:

— С этого дня считай меня за брата. Обещаем всегда стоять друг за друга, и пусть нам будет так же легко довести это дело до конца, как ослу нашего Ии перебраться с полной тележкой через Лопоту во время засухи.

Иа оторвался от кости, трещавшей у него на зубах, глянул мутными глазами на противоположный конец стола и медленно поднялся с места.

— Ты опять?.. Ах, чертов ублюдок!.. Ты моего осла?.. А ну-ка, погоди!.. Сколько тебе говорить?.. Да мой осел тебя и всех твоих…

Пошатываясь, брел Иа вдоль стола и угрожающе размахивал полуобглоданной говяжьей лопаткой.

Шалва, оглянувшись на отца, пошел ему навстречу. Он отобрал у пьяного кость и со злостью швырнул ее в окно.

— Жрешь — так сиди, жри, а нет — убирайся отсюда!

— Ты посмотри на этого щенка! Ах ты, в собачьем корыте крещенный! Ну-ка, постой, я тебя…

Тедо очнулся от своих мыслей, встал, сдвинув брови, вырвав гостя из рук своего отпрыска и, бормоча ему что-то на ухо, повел к двери.

Минут через десять он вернулся, остановился на пороге и обвел взглядом оставшихся гостей.

Нет ли за столом еще кого-нибудь, чье присутствие здесь вовсе не нужно? Никогда еще с ним не случалось подобной глупости — что ж он сегодня сошел с ума? С чего это он решил, что вечно корпящий над своим горном кузнец, гордец садовник и этот пустобрех Иа могут ему на что-нибудь пригодиться? В особенности Иа… Как это Тедо вздумал ему довериться? Может, потому что хочет заполучить его в сваты? Но Шалва говорит, что девка шьется с Шакрией Надувным. Что-то об этом никто не слыхал. Наверно, вранье. А девушка — молодчина, и притом красивая. Немного язык у нее длинен, но это не беда, она еще ребенок… Кто тут еще остался? Маркоз… Маркоз целится на место председателя сельсовета, и вся его надежда на Тедо. Этот несчастный бессловесный Бегура пришит к Маркозу — куда тот, туда и он. Гогия безбородый умом не блещет, почитай что дурачок, да и всю жизнь провел у Тедо на задворках. Ефрем родного отца продаст за гончарный круг да за глиняную посуду…

— Иди сюда, садись, Тедо, — показал на место около себя Маркоз. — Человек ты умный, — так вот, скажи, пожалуйста, какого черта ты собрал у себя весь этот базар? Если собираешься что-то втихомолку наладить, зачем же начинать с колокольного звона да с барабанного боя?

— А ты чего с этим полоумным сцепился? Знаешь ведь, когда он напьется, не дай бог не то что его осла, а бузину, что растет у него во дворе, худым словом помянуть: голову отъест!

— А я нарочно его подзадоривал. Не хочу, чтоб он у меня под боком сидел. Разговор у нас о важном деле — так на что мне тот, кто в нем не замешан?

— Я думал, и он будет с нами заодно. В прошлом году Нико отобрал у него дубовые колья — самого заставил привезти на колхозный двор. Колья были один к одному — Иа их ночью на Алазани нарубил и привез на своем осле. Я-то знаю, кто на него донес, но он сам подозревает племянников Нико, молодых Баламцарашвили.

— Да ну его к дьяволу, этого Иу, вместе с его ослом, да и вместе с молодыми Баламцарашвили! Мне-то какое до них до всех дело? Ты лучше вот что скажи: как это вышло, что у Наскиды не оказалось земельных излишков?

— А тебе никогда не приходило в голову, что Наскида-то из Акуры и что у него там тоже могут быть и дом и участок.

— Так, значит, ежели к слову сказать, Тедо, как там насчет посуды? Что слышно?

Хозяин дома взглянул искоса на гончара и нахмурил лоб.

— Постой, Ефрем, не прерывай ты человека на полуслове.

— Что, что? — не мог скрыть нетерпения Маркоз.

— А то, что Нико и Наскида друг дружку выгораживают. Наскиде в Чалиспири не полагается ни одной сотки, потому что в Акуре у него полная норма. А Нико ему и дом здесь построил, и виноградник за ним записал.

— Честное слово, Тедо, это мне и в голову никогда не приходило! Век буду тебе благодарен за то, что ты мне глаза открыл. Вот теперь я с этим слюнявым разделаюсь, теперь он у меня попляшет!

— Ты напиши маленькую информацию и пошли в райком. Если бы Реваз давеча не подковырнул меня, я бы ему про Наскиду рассказал… А впрочем, не все ли равно, откуда град нагрянет, лишь бы ударил туда, куда надо!