Кабахи

— Почему вам не нравятся ивы?

— Комары любят собираться под деревьями. Жаль, что я не курю..

— А что, если бы курили?

— Были бы спички в кармане… Гнус боится огня и дыма.

— Вы и прежде не курили?

— Когда-то курил.

— Как же вам удалось бросить? Я слыхала, что это очень трудно.

— Тренер уверял меня, что если я откажусь от вина и папирос, то непременно стану чемпионом Советского Союза по боксу.

— Ну и как — стали чемпионом?

— Грубый спорт. Три года назад я первым же ударом раздробил челюсть противнику… И его унесли с ринга в бесчувственном состоянии. После этого я бросил бокс.

— По-моему, не стоит приносить такие большие жертвы ради спортивного успеха.

— И я так думаю. Но кто хочет рыбы…

— Без рыбы можно обойтись. Эта пословица порядком устарела.

— Вы не любите спорта?

— Перед красотой преклоняюсь — в какой бы форме она ни была… Но ломать друг другу носы?.. Ужас!

— Врач, должно быть, преувеличил. И я тогда не мог иначе.

— Я вас не осуждаю. А слова врача заставили вас принять решение?.. Терпеть не могу нерешительность в людях! Действовать быстро, без колебаний, и притом не допускать глупостей, — вот что отличает гениев.

— Принять похвалу на свой счет?

— Если угодно… Я похвалила бы каждого, кто поступал бы так, как вы.

— Неужели я заслужил и ваше одобрение? А ведь еще совсем недавно вы так не думали.

— Вы правы, — согласилась девушка. — Но скажите, почему вы уверены, что никто не угадывает ваших намерений?

— У меня никаких тайн нет. Но если вам что-нибудь неясно…

— Было бы бестактно с моей стороны пытаться проникнуть в ваши замыслы. Но когда человек трижды обходит одно и то же болото, увязая по колено в грязи…

— Что делать — если нет двуколки, приходится шлепать вот так по грязи, не боясь запачкать ноги.

— Мы, видимо, поняли друг друга. Как вы думаете — много времени и много народу понадобится для осушения этой трясины?

— Если б ее можно было осушить! Какой здесь получится чудесный стадион!

— Не кривите душой! Это совсем не в вашем характере. Вы сейчас разговариваете не со своими подростками, а я вас не выдам. Если бы сразу же начать работу — можно с ней управиться за два месяца, и к зиме от болота не останется и следа. Нынче же осенью надо будет его запахать, а весной перепахать заново. Десять или пятнадцать гектаров хорошей земли для Чалиспири немалое приобретение! Посеять тут арбузы — и за год-другой колхоз подтянется, станет на ноги.

— Почему именно арбузы?

— На первое время это самое лучшее. Труд окупится во сто крат. А земля под арбузы удобна: давно не возделывалась, и влаги вдосталь.

— Дело нелегкое… А у меня нет опыта. Как вы думаете — с чего бы следовало начать?

— Этому болоту не много лет. Ваш дед помнит еще, как тут сеяли пшеницу. Возникло оно из-за небрежности, по недосмотру. Ручеек, что протекал здесь, разлился и затопил обширный участок пахотной земли. Говорят, он питается подземными водами. Возможно, вы и сами помните, как тут было в ваши детские годы?

— Да, говорят… Но я не помню. Впрочем, такого большого болота здесь никогда не было.

Девушка отломила ветку от ольхи и стала ею обмахиваться.

— Я не замечала здесь родников. Но, должно быть, они есть — иначе трудно объяснить заболачивание такой большой площади. Дождей и половодья в Алазани для этого недостаточно.

— Да, явно недостаточно… Сегодня я долго ходил вокруг этого болота. Трудно к нему подступиться! С какого бы места начать дренаж?

— Я тоже об этом немало думала. По-моему, самое лучшее — подойти со стороны небольшой возвышенности, что тянется вдоль речного русла, начиная от большого осокоря. Там и надо прорыть главный дренажный канал. А потом понемногу подвигать его к середине болота: когда вода получит сток, она уйдет в реку, и почва постепенно просохнет.

— Лучшего и я ничего не смог придумать… Постойте — я слышу шаги!

— Верно, Гига вернулся.

Из заросли ив вышел человек.

Шавлего узнал полыцика и окликнул его:

— Не нашел, дядя Гига?

— Нет. А ты кто такой?

— Свой. Не хватайся за ружье.

— Какой такой свой? Что ты здесь делаешь?

— Да внук Годердзи. Тебя дожидаюсь.

Полыцик подошел ближе.

— Ах, это ты, Шавлего? Так бы и сказал. — И он снова вскинул ружье на плечо.

— Как же мне быть, дядя Гига? — сказала Русудан огорченно. — Выходит, что и я здесь застряла, и моя двуколка.

— Поздно спохватилась! Зачем лошадь отпустила? Вот видишь, — я по пояс в грязи. Все вокруг обошел, оба берега обшарил. Нигде и следа твоей лошади не видно. Может, кто-нибудь ее поймал, чтобы запрячь? Отвезет, что ему нужно, домой и завтра выпустит.

— Хоть бы я сбрую с нее сняла!

— Да, сбруи можешь недосчитаться.

— Думаешь, украдут?

— Могут и украсть.

Гига подошел к двуколке и стал снимать оставшиеся на ней спинной ремень и вожжи.

— Ступай сейчас с этим молодцом, он тебя до дому проводит. Ты, Шавлего, смотри доведи ее до самого дома, не оставляй одну. Я заберу эти ремни, а тележку закачу в кусты. Ночью поищу твою лошадь еще, — может, она в кукурузу забрела и пасется где-нибудь. Если найду — утром, до света, приведу к тебе на двор и лошадь, и двуколку.

— А если не найдешь?