Кабаны города Каннута

Продали меня почти случайно. Ну, как продали - в обучение отдали. На реке караван остановился. Что-то там у них на одной из барок стряслось. Встали лагерем недалеко от нашей фермы. Родители взяли мешки с кукурузой и орехами, поехали продавать. Продали. Заодно и меня сторговали. Приглянулось купцу, как я шустро отцу помогала мешки на лодку перегружать. Отца подозвал. Заставили меня рубашку поднять. Ну, я тогда худая была, но кожа ничего, гладкая и без изъянов. В рот мне заглянули, зубы проверили. Три "короны". Отец было торговаться начал. Мать всхлипывает, но ему шепчет, - мол, отдавай, - когда еще такая удача подвернется? К следующему году у дуры Эле точно пальцев не будет хватать, кто ее тогда возьмет? Я тогда и удивиться не успела. Столько чужого народу кругом. Барки громадные. Купец улыбается, город обещает показать.

В общем, за свою прыткость и страсть к рачьему белому мясу, оказалась я на борту барки. Родителей я не сильно-то виню - по тем временам, "короны" полновеснее были, много на них чего купить можно было. Но плакала я на той барке. Отец-то думал, что купец меня для собственной забавы сторговал. Да не угадал отец. Никто меня не мучил, к блудодейству ночному не принуждал. Наоборот, и кормили хорошо, и рубашку поновее дали. Купец мне про город рассказывал, радовался, что я все быстро схватываю. Наверное, с месяц мы по Оне тащились, так что я про дом родной под конец путешествия почти и забыла.

Ну, Каннут, мне, соплячке, само собой чудом показался. Стены, башни, людей просто тьма. Рот разинула как ворона. Купец меня в школу Перчаток отвел. Школа тогда у Старой Цитадели стояла. Сейчас ее уже закрыли. Купец, в отличие от мамашки моей, поторговаться умел. Уж не знаю, сколько он за меня выручил, но в накладе точно не остался. Покупать меня не очень-то хотели - тогда на чернявых моды не было. В Каннуте черноволосых и без меня полно. Ну, рассмотрели-то меня там хорошенько, чуть наизнанку не вывернули. Решили, что такую здоровую малолетку еще поискать. В общем, попала я в Школу. Честь по тем временам немалая. Многие из горожан мечтали туда своих девчонок пристроить. Да только в Школе таких как я предпочитали - чтобы ни роду, ни племени. Без вопросов-запросов, без ответов, без сложностей.

Что такое Перчатка? Прислуга умелая. Нянька, годная и для сопляка, у которого еще молоко на губах не обсохло, и для старикашки, что больше уже с богами, чем с людьми, беседы ведет. Еще Перчатка - шлюха, ни в чем хозяину отказа не дающая. Любовница нежная, догадливая. Собеседница, которая лишнего слова не ляпнет. Еще кукла редкостная, которой перед людьми похвастать можно. И главное - телохранительница, которая жизнь за своего господина отдаст не моргнув.

Честь, позор, блуд, повиновение, роскошь и красота - это для Школы одно слово, одно понятие. Перчатка, она и есть перчатка. Перчатки - те, что на руки натягивают, там, в Школе, тоже первый предмет необходимости. Нежные ручки нам, девочкам, никак портить было нельзя. Что оружие держишь, что поводья, - пальчики твои холеные потом господину и в постели понадобятся. Уж какие мозоли здесь могут быть?

Жилось там хорошо. Подушку я там первый раз увидела. Еда регулярная, вкусная. Что за чудо такое - массаж и баня, узнала. Подружки появились. Холили нас, лелеяли. В невинные шкурки наши немалые денежки вкладывали. Но и требовали многого. Я по глупости думала, что бегаю быстрее всех на свете. Как же, едва в середине держалась. Кольчугу чистить научилась. Ножи прятать. Улыбаться благородно. Вино без клякс на скатерти в кубки наливать. Язык за зубами держать. Вот это у меня лучше всего получалось. Я и раньше не из болтливых была. Вообще, весело там было. Целоваться я быстро научилась. И еще многому. Ты, Даша-Аша, можешь краснеть, в темноте все равно не видно. Было, так было. Не жалею.

Ну, смущать тебя больше не стану. Через четыре года меня первый раз на смотрины выставили. Скромничать нечего - было что предложить. Ростом я тогда уже повыше тебя теперешней была. Взрослого мужика могла в мах с ног сшибить. Только нужды в этом особой не возникало - большинство мужиков сами валились, лишь бы я рядом прилечь согласилась. Нанять меня долго никто не мог - не потому что желающих не находилось, а потому что Школа много серебра за меня запрашивала. Большие надежды на нас хозяева возлагали. Трое нас было - Либан, блондинка на год меня старше, Ан, моя ровесница, и я. У Ан была смуглая кожа, - я такой смуглявой больше в жизни не видела. За цену нас троих тогда можно было и половину товаров Пристани сторговать.