Кабинет фей

— Ах я несчастный горемыка! — сетовал он своему верному молодому другу из придворных. — Ни разу в жизни не испытал я милых прелестей любви. Стоит лишь заговорить о троне, как все досадуют, что на нем воссядет страшное чудовище и что именно оно будет владеть столь прекрасным королевством. Если я хочу разделить свой трон с бедной девушкой — та не замечает своего счастья и ищет способ поскорее свести меня в могилу. Ищу ли утешения у матери с отцом — так те гонят меня от себя, и я читаю у них в глазах отвращение. Как мне совладать с отчаянием? Как быть? Во мне зреет желание покинуть двор. Я убегу в лесные чащи и буду там жить, как подобает кабану. Наскучило мне притворяться галантным кавалером. Никто в лесу не станет упрекать меня за уродство, никто не скажет, что, дескать, я страшнее всех зверей. Там я стану их королем — ведь я, как-никак, наделен разумом; это поможет мне завоевать первенство. Моя жизнь в кругу лесных зверей станет спокойней, не то что при дворе, где все мне льстят, грубо заискивая. И если какая-нибудь кабаниха и станет моей женою, то уж наверное не заколется ножом и не станет душить меня шелковой петлей. Что ж, вперед! Бежим в леса, и не нужна мне корона, раз все считают, что я ее недостоин.

Наперсник же, принявшийся было всячески отговаривать его от столь необычного решения, в конце концов согласился, видя, как тот страдает от ударов Судьбы. И однажды ночью, когда позабыли выставить охрану вокруг дворца, кабан убежал далеко в лесные чащи, никем не замеченный, и зажил там так, как приличествует кабанам.

Сей шаг, причиной коего явилось бесконечное отчаяние, тронул сердца короля и королевы, и они снарядили охотников на поиски принца; но куда там — было поздно. Как смогли бы узнать его? Впрочем, удалось схватить пару свирепых кабанов, которых, пренебрегая опасностями, доставили во дворец; однако они принесли столько хлопот и наделали такого ущерба, что было решено больше не совершать подобных ошибок. По королевству издали указ о запрете охоты на кабанов, чтобы по ошибке ненароком не убить принца.

Перед тем как убежать в лес, Вепрь пообещал своему фавориту иногда присылать письма и даже захватил с собой письменный прибор. С тех пор у городских ворот иногда и впрямь обнаруживали письмо на имя этого молодого господина, нацарапанное нетвердым копытом. Это немного утешало королеву: весточка от сына означала, что он жив. Мать Исмены и Зелониды горько скорбела об утрате дочерей, ведь с их смертью все ее грандиозные планы рассеялись как дым; отовсюду на нее сыпались упреки в том, что лишь угрозами она заставила их согласиться на брак с Вепрем, так что обеих девушек погубило ее непомерное честолюбие. Королева стала с нею скупа на любезности. Тогда мать решила поселиться в деревне с единственной оставшейся дочерью — Мартезией, которая была еще краше сестер и полна столь нежного очарования, что глаз не отвести. Однажды, прогуливаясь в лесу с двумя служанками, она увидела в двух шагах от себя огромного кабана. Испуганная прислуга пустилась наутек, оставив ее одну. Мартезию же охватил такой ужас, что она не смела пошевелиться: ноги будто приросли к земле.

Вепрь, — а это был не кто иной, как он, — сразу признал ее и, видя, как она дрожит, понял: красавица умирает от страха. Вовсе не желая пугать ее еще больше, он промолвил:

— Не бойтесь, Мартезия; я слишком вас люблю, чтоб причинить зло. Теперь лишь в вашей воле принять от меня добро. Вам должно быть известно, чем ваши сестры отблагодарили меня за любовь, каким я подвергся оскорблениям. Я по-прежнему признаю, что заслужил их ненависть своим упрямством, желанием любой ценой завоевать их сердца, склонить насильно к замужеству. Но с тех пор, переселившись в лес, я понял, что сердце рождено быть свободным, и нет ничего слаще свободы. Звери здесь счастливы, ибо никто их ни к чему не принуждает. Не знал я раньше правил лесной жизни, теперь же знаю — как и то, что сам предпочел бы смерть браку поневоле. И если бы утихомирились некогда разгневанные мною боги, если бы они смогли расположить вас ко мне, Мартезия, поверьте, что я бы с радостью связал с вами свою судьбу. Но увы! Что я говорю? Возможно ль, чтобы вы последовали за чудовищем в леса, чтоб жить в темной пещере?

Пока Вепрь держал эту пламенную речь, Мартезия полностью оправилась от страха и смогла ему ответить.

— Как можно, господин? — воскликнула она. — Слыханное ли дело — видеть вас в состоянии, столь мало подобающем вашему высокому происхождению! И часа не проходит, чтобы ваша матушка не пролила слезу о ваших злоключениях.

— Злоключениях, говорите вы? — перебил Вепрь. — Не называйте так лесную жизнь; решение мое твердо, хотя и стоило больших усилий. Но дело сделано, былого не вернешь. Поверьте, юная Мартезия, вы вряд ли обретете при дворе полное счастье. Есть в жизни более заманчивые радости, чем светский блеск, и я готов вам повторить сто раз, что мы могли бы вдвоем познать их, захоти вы только стать дикаркой, как я, и жить среди зверей.