Кабинет фей

Но, к счастью, ее перина была сделана из перьев птицы-феникса, весьма редких и имеющих свойство не тонуть в воде, так что принцесса плавала на постели, точно в лодке; однако вода мало-помалу намочила перину, затем подушку. Тут Розетта испугалась, что описалась в кроватку и ее будут за это бранить.

(с. 121 наст. изд.

)

Так рассуждает девица незадолго до вступления в брак.

Похожие пассажи есть и в других сказках. Так, в «Вострушке-Золянке» злые старшие принцессы узнают от доброй младшей, что обедневшие родители собираются завести их в лес и оставить там (подобно Мальчику с пальчик и его братьям). Они уговаривают сестру спасти их: «Они залились слезами и принялись умолять ее взять их с собой, обещая, что отдадут ей своих самых красивых кукол, серебряный кукольный домик, другие игрушки и сладости». В этой же сказке героиня обращается к прекрасному испанскому скакуну: «Милая лошадка!»

М. Мансон напоминает, что именно мадам д’Онуа французский язык обязан таким ходовым и практически незаменимым в детской речи словечком, как «joujou» (диминутив от «jouet», «игрушка»). В той же статье (см.: Manson 1998: 43–156) подробно говорится о многочисленных упоминаниях игрушек и, в частности, одушевленных кукол в сказках мадам д’Онуа. Правда, происхождение слова «joujou» непосредственно из сказки д’Онуа ставит под сомнение Жан Мениль (Mainil 2001: 222), но это не меняет главного: «Сказки фей» и «Новые сказки…» действительно изобилуют детскими словечками, при том, что эта детскость не выходит за рамки салонной игры. При этом обилие «детских» деталей у мадам д’Онуа отнюдь не означает, что ее тексты обращены к читателю-ребенку или предназначены для чтения детям. Полагать так было бы неверно, хотя бы потому, что ни в одной из этих сказок дети не являются главными героями. Все предисловия и посвящения в сказочных сборниках мадам д’Онуа также лишены размышлений о воспитании детей; сказки ни в каком смысле не обращены к детской аудитории. Более «детским» писателем в этом смысле можно считать Шарля Перро, с его «Красной шапочкой» и «Мальчиком с пальчик», но прежде всего — с его предисловием к «Историям и сказкам былых времен», где автор упоминает о высокой нравственности и воспитательном значении народных сказок. Хотя и здесь не обходится без игры в детскость: посвящение сборника Мадемуазель сделано, как мы помним, от имени «ребенка», сына Шарля Перро, Пьера д’Арманкура, которого назвать ребенком можно было только с большой натяжкой (Пьеру восемнадцать лет — весьма двойственный возраст: с одной стороны, согласно предписанию, изданному Генрихом III в Блуа в 1579 году и действовавшему вплоть до 1792 года, гражданского совершеннолетия человек достигал лить в 25-летнем возрасте, с другой стороны — восемнадцатилетние юноши нередко вступали в брак с согласия родителей, а еще чаще участвовали в военных действиях). Тем более Пьер д’Арманкур не был автором сказок.

Применительно к сказкам Мари-Катрин д’Онуа можно говорить лишь об условной детскости, игре в детскость. Но некоторые «сказочники» той эпохи уже задаются вопросом о месте сказки в воспитательном процессе. Помимо Шарля Перро с его предисловием, в котором содержится упрек ученой публике — почему же она пренебрегает пользой народных сказок для воспитания детей, и Франсуа де Фенелон (1651–1715) в трактате «О воспитании девиц» (De l’Education des filles; 1687) призывает увлекать ребенка красноречиво поведанной историей — но в которой, по его мнению, не должно быть волшебства, ибо его он считает пережитком язычества и проявлением дурного вкуса (см.: Loskoutoff 1987).

Активно использовать сказку при обучении и воспитании детей начнут позже. В XVIII веке сказки уже появляются в дидактических изданиях, из которых наиболее известен журнал г-жи Лепренс де Бомон «Детское училище» (см.: Leprince de Beaumont 1756), тот самый, куда вошла ее известнейшая сказка «Красавица и Зверь», а также «Театр для пользы юношества» г-жи де Жан-лис (см.: Genlis 1779–1780).

Наряду с инфантилизацией, отличительной чертой сказок мадам д’Онуа становится гиперболизация, и прежде всего в тех пассажах, где говорится о роскоши и богатстве. В сказке «Принц-Дух» злодей Фурибонд требует выкупа от принцессы, чей замок он осаждает. Главный же герой, благородный принц Леандр, от имени принцессы предлагает вот что: