Кабы я была царица...

– Что? Какая еще родственница? Впервые слышу, чтоб у Анны Илларионовны объявилась родственница… Я с ней бок о бок сорок лет прожила и чем угодно могу поклясться, что никаких родственников никогда в глаза не видела! Да она и сама говорила, что у нее никого из родственников не осталось, ни одной живой души… Здесь что-то не так, Сонечка!

– Ну, не знаю… Эта Люся сказала, что Анна Илларионовна с ее бабушкой якобы в ссоре была, вроде как прокляла ее за что-то… Потому и говорила всем, что у нее родственников нет…

– Что? Анна Илларионовна – и прокляла? Да ну тебя, Соня! Фу, бред какой! Нет, она очень, конечно, сложным была человеком, близко к себе никого не подпускала, но чтобы проклясть кого… Да она и мухи за всю свою долгую жизнь не обидела, и голос ни на кого ни разу не повысила! Слишком уж равнодушна и горда была старушка, до нас, грешных, не шибко снисходила. Нет, не было у нее никого. Уж я-то знаю! Сорок лет с ней бок о бок…

– Не знаю, Вера Константиновна… – виновато пожала плечами Соня. – Сама ничего не понимаю… Ну, так я пойду? Мне еще на работу успеть надо…

– Ну, иди, иди… – недовольно поджала губы Вера Константиновна. – Раз торопишься, то иди, что ж… А с женщиной этой все равно держи ухо востро! Мне кажется, она врет, что родственница…

Выйдя из квартиры соседки, она рванула было к лестнице, но у своей двери остановилась, вслушалась в тишину подозрительно. Потом осторожно нажала на кнопку звонка. В квартире явно происходило какое-то шевеление, глухие шорохи-звуки просачивались через старую облезлую дверь, но тем не менее открывать ее Люся отчего-то не торопилась. Соня уж совсем было отчаялась от дурных предчувствий, как вдруг лязгнул замок с той стороны, и в проеме возникло виноватое Люсино лицо с будто приклеенной на нем вежливой улыбкой:

– Ой, простите, Сонечка, заставила вас ждать… Простите, ради бога! Просто… Тут такое дело… Даже не знаю, как сказать! Понимаете, мой муж из Твери взял и нагрянул неожиданно! Прямо как с неба свалился! Он, знаете, у меня ревнивый такой! Решил, что я… Ну, в общем… Сами понимаете…

Она хохотнула стыдливо, запахивая на себе поглубже халатик, потом глянула на Соню игриво и в то же время немного виновато:

– Пусть уж он с нами переночует, Сонечка, ладно? Куда его теперь девать-то? Не на улицу же ему идти ночевать…

Она тут же отступила в прихожую и, оглянувшись через плечо, весело прокричала в комнату:

– Серёня! Ну где ты там? Иди познакомься… Вот, Сонечка пришла…

Серёней оказался плотный небритый детина с хмурым, оплывшим грушей лицом. Про таких говорят – типаж. Прекрасный, например, из Серёни бы вышел типаж для рекламы пива, мельком подумалось Соне. Вроде того – ты где был, пиво пил… Вон как гордо выплыл в прихожую, окинул ее оценивающим злым взглядом! И даже сопнул сердито. И непонятно было, на кого он так сопнул – то ли на Соню, то ли на жену свою Люсю. Соня решила, что все ж на Люсю – она-то его прогневить ничем не успела. Только вошла…

– Здравствуйте… – улыбнулась она Серёне роб ко-приветливо, слегка поеживаясь под его взглядом. Она всегда заранее робела перед такой вот чужой, ничем не обусловленной сердитостью. Будто весь организм срочно начинал бить тревогу и сворачиваться в трубочку, как улитка.

Никак не прореагировав на ее тихое «здравствуйте», Серёня почесал жирную грудь, по-бабьи свисающую из разреза линялой голубой майки, потом неуклюже развернулся и гордо удалился на кухню, оставив женщин одних в прихожей.

– Сонечка, да вы не тушуйтесь! Что вы! Я сейчас его спать уложу… Давайте мы на кухне на полу ляжем, а вы в комнате? Хорошо?

– Как хотите… – пожала плечами Соня, жалея, что отказалась от ужина, гостеприимно предложенного Верой Константиновной. Ужинать в присутствии этого сердитого Серёни ей точно потом не захочется. Отступив к двери, она произнесла тихо: – Да вы не беспокойтесь, Люся, я сегодня домой поздно приду. Мне еще на работу надо, потом в магазин… Я ведь уезжаю ночью.

– Куда?

– К сестре.

– А надолго?

– Нет. Через два дня вернусь. Максимум – через три.

Сев в такси, Соня повздыхала тихонько от вынужденного расточительства и, чтобы отвлечься, начала заниматься непривычными для нее расчетами, то есть сводить концы с концами. Права Томочка – и впрямь сложная это наука, концы с концами сводить. Надо ж прикинуть в уме так и сяк и выровнять баланс правильно, чтоб оставшихся в кошельке денег хватило на все про все… Денег-то там – пшик с маслом! А Вика еще сказала – такси от вокзала возьми… Сколько оно там, на северах, стоит, это такси? Надо же и в поезд с собой еды прикупить! Не будет же она три дня ехать голодная… И потом, надо же будет и здесь еще жить с Викой и с малым племянником до зарплаты… Господи, голову же сломать можно, как сэкономить-то? Эх, как бы сейчас пригодились ей Томочкины советы… Кстати, почему ее все время дома нет? А может, она просто трубку не берет? Чтоб не надоедали? Она ж ей прямо так и сказала – не надоедай, мол, живи сама, привыкай к полной самостоятельности… Так буквально дословно и произнесла – не надоедай…