Качели Ангела (СИ)

– Здравствуй, сыночек! Вот и я пришла. Слава Богу, разрешили мне теперь к тебе приходить, а знаешь что это означает? Что тебе стало лучше, иначе Иван Аркадьевич не позволил бы мне тут находиться. Вот, идёшь ты на поправку, милый. Я теперь каждый день буду приходить. А ты давай, набирайся сил, скоро у тебя день рождения, юбилей ведь, двадцать пять лет как-никак. Надо поправляться.

Мать придвинула к постели табурет, принесённый медсестрой, и присев, взяла сына за руку.

– Эх, Санька, ты ж боец у нас! В армии отслужил. Нельзя сдаваться, сынок. Жив остался, врач операцию провёл, теперь всё от тебя зависит – насколько ты жить хочешь. А Ксения-то наша, невеста твоя, знаешь как переживает? Тоже сюда рвалась, да ведь нельзя всей толпой, только мне одной разрешили и то слава Богу на этом. Уж так я благодарна Ивану Аркадьевичу. Ксюшеньке от тебя привет передам, хорошая она у нас какая, сынок, и где ты нашёл такую девушку? Прямо из прошлого века барышня. Родители видать молодцы, такую дочь воспитали. Вот поправишься, сынок, свадьбу сыграем, ух какую! На нашей с отцом свадьбе, помню, всё село гуляло, так весело было. А дед Афанасий-то напился, в хлев пошёл спать, думал к себе в избу зашёл, бабка его обыскалась, где дед? А он в хлеву-то спит, к свинье под бок пристроился, свинью как раз поросята сосали, ну и этот порося-переросток рядом завалился. И гармонь рядом стоит. Бабка ну его ругала, хрыч, мол, старый, до чего напился, а мы хохочем.

Мать рассмеялась, но тут же осеклась и, прикрыв ладонью рот, ойкнула:

– Ох, дура я, нашла где хохотать, тут людям тишина нужна. Прости, сынок. Что-то вспомнилось мне. Давай-ка лучше посидим тихонько, помолчим. Снег нынче за окном как красиво идёт, сказка просто.

И женщина замолчала, поглаживая и перебирая в своей руке пальцы сына.

Выйдя из больницы через час, она как в тумане добрела до парка, что находился рядом с больницей, села на заснеженную скамейку и долго рыдала навзрыд. Это был первый и последний раз после аварии, когда мать позволила себе слёзы. Через полчаса, утерев лицо, она поднялась со скамейки и решительными шагами пошла в сторону дома.

Шли дни. Мать словно и не жила, не замечала ничего происходящего вокруг, кроме этих ежедневных походов к сыну. Спасибо Ксении, приходила к ним каждый день, помогала прибраться, что-то сготовить. Да и родители Ксении отозвались на беду, поддерживали, звонили, предлагали помощь. Не остались в стороне и друзья и сослуживцы сына. Всех сплотило это страшное происшествие, не зря говорят – друг в беде познаётся. А у сына видно, все друзья настоящие были.

И вот завтра Рождество. Праздник святой, великий. Радость миру. Спаситель родился. А ещё их сын Александр. Двадцать пять лет назад пришёл в мир новый человек. Как она рада была, что в такой светлый день сын родился. Да и имя дал ему муж сильное, красивое – Александр, означает оно «защитник», «оберегающий муж». Только вот сейчас самому Саньке нужна защита и помощь, его самого нужно оберегать и делать всё возможное к тому, чтобы он пришёл в себя. Но пока что всё было без результатов, сын находился в коме уже месяц.

– Слышишь, Санька, свитер говорю тебе связала, когда вставать-то собираешься? Так ведь и зима пройдёт.

В ответ неожиданно раздался хриплый стон. Мать вздрогнула и метнулась раненой птицей от окна к постели сына, замерев и боясь спугнуть его первый самостоятельный вздох. Через пару секунд снова послышался хриплый стон, словно человек, который пробуждается утром ото сна пробует свой голос.

– Дыши, сыночек, дыши, – прошептала мать.

И в это мгновение Санька шумно вдохнул и открыл глаза. Мать прижала ладони к губам, замерла на секунду и тут же, опомнившись, со всех ног бросилась из палаты:

– Он очнулся, он очнулся!! – забежала она в ординаторскую без стука, и, схватив Ивана Аркадьевича за руку, с силой начала трясти её – Доктор, сынок мой очнулся! Идёмте скорее!

Доктор бегом бросился в палату. На ходу крикнул медсестре, чтобы бежала за вторым врачом Леонидом Николаевичем. Забежав в палату, все увидели, что Санька приподнял слегка руку в слабом приветствии и уже осмысленным взглядом осмотрел собравшихся.

Мать пока попросили удалиться. Но она не ушла домой, а ждала тут же, за железной дверью отделения. Через два часа закончился рабочий день и Иван Аркадьевич вышел из реанимации, одетый в строгое длинное пальто.

Мать подбежала к нему с умоляющим взглядом, врач взглянул строго:

– Эх, ладно, но не больше десяти минут. Только ради такой радости. Сам рад не меньше вас! Но смотрите, десять минут, иначе больше не пущу ни разу! – и он погрозил кулаком.

Мать схватила крепкую, твёрдую ладонь врача и горячо её поцеловала:

– Храни вас Бог, доктор. Это вы спасли нашего сына.

– Ну-ну, ещё чего, – смущённо пробормотал врач, – Идите уж, пока я не передумал, а мне домой пора.

В палате казалось что-то неуловимо изменилось. Тот же столик у кровати с препаратами, те же приборы, та же тишина, но уже не мучительно повисшая в воздухе, а разлитая блаженством и покоем.

– Сыночек, – мать осеклась, боясь расплакаться сейчас прямо тут.