Качели дыхания

У женщин новый этап начался со щегольства, но мужчины пока не решались расстаться с ватными доспехами. Мужчины полагали, что и без того хороши собой, а вот женщинам они обеспечивали возможность принарядиться. У Ангела голода появилось чутье на наряды и на новую лагерную моду. Мужчины приносили с завода метровые куски снежно-белого каната толщиной в руку. Распустив канат на нити, женщины соединяли их и вязали крючками бюстгальтеры, штанишки, майки, блузки. Узелки вязальщицы втягивали внутрь, на готовых изделиях ни одного не было видно. Таким способом вязали даже ленты для волос и броши. Труди Пеликан носила брошь в виде кувшинки — выглядело это так, будто она подвесила к груди кофейную чашку. Одна из Кисок прицепила к куртке букетик из вязаных ландышей и цветков белой наперстянки, насаженных на проволоку, а Лони Мих — далию, подкрашенную толченым кирпичом. На первой стадии этого хлопчатобумажного трансфера я тоже считал, что хорош как есть. Но вскоре и меня потянуло к нарядам. Я долго трудился и в конце концов сшил своими руками кепку «шимми» из поношенного пальто с бархатным воротником. Вся конструкция кепки сложилась у меня в голове, я задумал громоздкое сооружение со всякими фокусами. Обтянул материей каркас из автомобильной покрышки — такого размера, чтобы кепку можно было надеть набекрень, прикрыв ухо. Для козырька я использовал толь, под овальный верх кепки подложил бумагу (кусок мешка из-под цемента), а на подкладку пошли лоскутья рваной рубахи. Подкладка имела особое значение — то было еще долагерное щегольство: когда хочется, чтобы одежда выглядела красиво ради тебя самого, даже в тех местах, куда другие не заглянут. Фасон этой кепки был рассчитан на лучшие времена, а козырек с надеждой выглядывал будущее.

Вязаная лагерная мода дополнялась туалетным мылом, пудрой и губной помадой из магазина в русской деревне. Вся косметика — одной и той же марки КРАСНЫЙ МАК — была розового цвета и распространяла резкий сладкий запах. Ангел голода удивлялся.

На самой первой волне моды всплыла выходная обувь, те самые БАЛЕТКИ. Я притащил сапожнику половину резиновой покрышки, другие доставали на заводе куски прорезиненной ткани от транспортерной ленты. Сапожник шил летнюю обувь с очень тонкой, гибкой подошвой, каждому по ноге — элегантную, сработанную на колодке; такую обувь носили и мужчины, и женщины. Ангел голода обрел легкую походку. «Палома» была вне себя от радости: все теперь бежали на танцплощадку и танцевали, пока — незадолго до полуночи — не раздавался гимн.

Женщины хотели теперь нравиться мужчинам, а не только самим себе и другим женщинам, поэтому и мужчинам приходилось прилагать усилия, чтобы женщины пустили их к себе под одеяло и подпустили к вязаному белью. Так, вслед за балетками, возникла и мужская мода. Новая мода повлекла за собой новые романы и повела тропами звериной нежности к новым беременностям с последующим выскабливанием в городской больнице. Но множилось и количество младенцев за решетчатой загородкой в больничном бараке.

Я пошел к герру Ройшу, который раньше жил в местечке Гуттенбрунн, в Банате. Я знал его лишь по проверкам на плацу. Целыми днями герр Ройш убирал мусор на разбомбленном заводе, а по вечерам за табак чинил порванные фуфайки. Он был дипломированным портным, а с тех пор, как Ангел голода обрел легкомысленную походку, стал еще и мастером, который пользуется особым спросом. Герр Ройш раскатал тоненькую лоскутную ленту с нанесенными на нее сантиметровыми делениями и обмерил меня от шеи до щиколоток. Потом сказал, что на брюки потребуется полтора метра ткани, а на куртку — три двадцать. Кроме того, нужны три большие пуговицы и шесть маленьких. О подкладке для куртки он позаботится сам. Мне хотелось, чтобы на куртке был пояс с пряжкой. Герр Ройш предложил сделать застежку для пояса из двух металлических колец и заложить на спине куртки встречную складку. Он назвал такую складку «подвальной» и добавил, что в Америке это последний крик моды.

Металлические кольца я заказал Ковачу Антону, после чего со всеми деньгами, что мне удалось скопить, отправился в русскую деревню, в магазин. Брючная ткань там была только тускло-синяя с сероватыми узелками. А на куртку — песочно-бежевая, в клетку цвета бурых мешков для цемента, причем сами клетки смотрелись рельефно. Заодно я купил готовый галстук — болотно-зеленый с косыми ромбами. И взял на рубашку три метра желтоватого репса. После приобрел пуговицы для брюк и куртки да еще двенадцать совсем крохотных — для рубашки. Все это происходило в апреле 1949 года.