Качели судьбы1 Каторжанин

Тем временем, как я был занят трудами приземленными, мой наниматель восседал в позе лотоса на приличном удалении от костра. Явно магичил, но сути его манипуляций я так и не понял, хоть пялился на него и не только глазами. Это хорошо, что чародей не чувствует во мне Дара. Будь оно иначе, не видать мне свободы. Захомутали бы Ваню в принудительном порядке, ибо каждый магически одаренный в России, даже совершенно немощный, обязан состоять на учете Имперской Коллегии по надзору за Дар имущими, дабы в случае масштабного военного конфликта те могли пополнить ряды боевых чародеев. Оно, вроде бы, от слабосилка особой и пользы-то ждать не приходится. Однако в военном ведомстве считают иначе. Поэтому сидим скромно и не отсвечиваем, чтобы не поставили на учет в соответствующем ведомстве и не отправили рядовым для прохождения срочной магической службы. Оно, возможно, я и сгущаю краски и калеку не забреют в новобранцы, а там кто знает, как оно может повернуться.

Пока готовилась еда, я успел сгонять еще раз в лес, к примеченным еще во время сбора дров плодовым деревьям. Нарвал «яблок», «груш», «слив» и прочих аналогов известных мне фруктов. Аналогов лишь по внешнему виду. На вкус здешние плоды коренным образом отличаются от произрастающих в садах фруктов, чаще всего, в лучшую сторону.

Жаль, что все эти дары Пустоши долго не хранятся в сорванном виде. А плодовые деревца и кустарники, перенесенные в приусадебные участки жителей Дубков, приживаться в непривычных для них условиях обитания категорически отказываются, также, как и размножаться семенами. Впрочем, в сезон созревания плодов в Пустошах каждый здешний гражданин имеет возможность насладиться их вкусом и ароматом, поскольку те не портятся на протяжении еще нескольких часов, после сбора.

А вот травы, грибы, мхи, лишайники и прочее растительное многообразие совершенно не теряет своих чудесных свойств, особенно в высушенном виде и, наряду с охотничьими трофеями,пользуются стабильным спросом у заезжих негоциантов.

Справедливости ради, практически всё, добытое в Пустошах, можно довольно выгодно скинуть оптовым скупщикам. Например, весьма ценится древесина некоторых пород местных деревьев, вот только бригад дровосеков ы Дубках как-то не наблюдается, ибо орудовать механической цепной пилой или топором здесь, означает гарантированно привлечь внимание со стороны хищных тварей. А там либо ты из лесоруба переквалифицируешься в охотника и одолеешь зверя, либо тебе фатально не повезет. Так что никакого гешефта от лесоповала в условиях здешних Пустошей получить невозможно. Может, где-то в других подобных местах с меньшим количеством Гнездовий заготовка древесины как бизнес и процветает, но, еще раз повторяюсь, только не на юге Западной Сибири.

То ли дело охота. Здесь нет разделения на зимний и летний сезоны, ибо любой биоматериал животного происхождения тороватые скупщики готовы оторвать буквально с руками удачливого промысловика.

Всю эту информацию я частично почерпнул из памяти реципиента, частично из Сети. Кстати, от Ивана мне достались навыки разделки туш и заготовки ценных ингредиентов. Насчет охоты, с этим у моего реципиента было не очень. Лишь всего-то раз пять или шесть Ваньке удавалось приложить какую тварь по хребтине или башке толстым бревнышком или тяжелым булыжником, да и то по чистой случайности из-за недосмотра загонщиков, допустивших бегство монстра в сторону кострового. Короче, самозащита в чистом виде, как правило заканчивавшаяся гибелью несчастной зверушки, выбравшей неверное направление для спасения собственной шкуры. Лишь однажды, когда на Ивана поперся матерый камнегрыз, инстинкт самосохранения у юноши возобладал над охотничьим, ибо бревно или камень слабый аргумент против десятиметровой ящерицы, покрытой крепкой бугристой шкурой, которую не всякий огнестрел способен продырявить. Ваня тогда сильно перепугался и, будучи даже не в ортопедической обуви, рванул куда глаза глядят, с небывалой для него скоростью. Вообще-то, ошалевшему от полученных ран камнегрызу было глубоко до лампочки на улепетывающее двуногое. Ему бы и самому хотелось очутиться как можно дальше от больно жалящих укусов «огненных пчел», выпускаемых проклятыми охотниками.

Наконец варево под названием «кулеш походный» было готово. К тому времени Шувалов-Волынский закончил свои чародейские манипуляции, присел на раскладной стульчик, так чтобы дым от костра не щекотал ноздри и стал терпеливо дожидаться, когда обслуживающий персонал в моем лице подаст ему тарелку с едой.

Незамысловатое варево мы дружно смолотили до последней ложки, аж скулы трещали. После чего я тщательно вымыл котелок, наполнил его водой, повесил над костром и подкинул дровишек, чтобы побыстрее закипело. Затем залез в свой рюкзак и выложил на импровизированный стол в виде спила бревна по паре крупных вяленых плотвичек. Оно, конечно, без пива не то, но на свежем воздухе вполне зашло и мне и моему нанимателю.