Кадетство. Выбор

Илье по молчаливому согласию ни отец, ни мать не сказали о произошедшем ни слова. Поэтому, когда он все-таки дозвонился домой, Ольга, с трудом изображая удивление, подтвердила, что отец уехал на учения.

И, только положив трубку на рычаг, она с криком сползла на пол.

Глава тринадцатая.

1.

Перепечко ворочался во сне. Ему снился дом. Мама давно встала, покормила кур и свиней, поругалась и помирилась с соседкой, а сейчас печет блины на завтрак. Отца в хате не было. Наверное, ушел на работу. А почему он сам не в школе, всполошился вдруг Степка. Но сразу успокоился. Каникулы! И, видимо, чуть ли не первый день, раз мать его еще не разбудила.

Степка хотел уже перевернуться на другой бок, но вдруг подумал, что первые, самые вкусные блины, наверное, уже поспели и дымятся сейчас на тарелке, а мать, не пробуя, смазывает их сверху сливочным маслом.

Откинув одеяло, он опустил было ноги на холодный пол, но тут же, поежившись, отдернул их. Холодно. Наклонился, поискал рукой тапочки, обулся. Встал, потянулся, глядя в окно. В соседнем огороде мать Таси, тетя Поля, приподнявшись на цыпочки, развешивала белье.

Тетя Поля была красивая, хоть и старая.

Даже отец часто повторял, что Поля красавица. Услышав это, мать почему-то злилась и больно стегала отца полотенцем.

Раньше Степка удивлялся: чего это мать злится, ведь отец правду говорит? И только потом понял, что иногда можно обидеться и на правду.

Почуяв, что Степка встал, в комнату пробрался Барон — большой лохматый пес, которого никто не боялся и который лаял только от радости, когда видел своих. Выруливая хвостом, Барон начал тыкаться своей огромной мордой Степке в ноги. Тот сел на корточки и, потрепав пса за шею, уткнулся лицом в густую шерсть.

Раздался крик матери:

— Степан! А ну, живо сюда! Слышу же, что встал.

Оставив собаку, Степка побежал к матери. Барон не отставал ни на минуту. Он жил во дворе и каждый раз, когда ему удавалось проникнуть в дом, пес с опаской поглядывал на хозяйку: ведь если заметит, непременно прогонит.

Степан плюхнулся за стол, и рука тут же сама схватила с тарелки толстый блин (такие умела печь только мать), насквозь пропитанный маслом.

— Эх, — рассердилась мать. — Даже бивни не почистил.

Но Степка, не обращая внимания, уже запихивал в рот следующую порцию. Маленький кусочек второго блина он украдкой бросил Барону.

Пес с готовностью открыл пасть, щелкнул зубами и, не прожевывая, проглотил.

Вдруг их дом закачало, да так закачало, что у Степки по всему телу мурашки пошли. Он испуганно дернулся. А дом все качался и качался, неприятно щекоча ему спину.

— Мама! — закричал Степка. — Что это?

Мать невозмутимо подбросила на сковородке следующий блин и, не поворачиваясь, ответила:

— Это председатель под нашим домом туннель роет. Метро будут пускать.

Степка почесал спину, но кольнуло уже в другом месте.

— А мы-то как? — спросил он.

— А что мы? — не поняла мать. — Будем под землей жить, как все.

Только тогда Степка заметил, что вместо домов вокруг одни ямы, вроде погреба, а из-под земли трубы торчат и дым валит.

Страшно переполошившись, он заорал. И проснулся. Кругом было темно и тихо. Суворовцы мирно дрыхли на своих кроватях. Перепечко поежился, поискал руками тапки, помог себе обуться и, почесываясь, отправился в туалет.

Как только он вышел, из темноты послышался приглушенный голос Сухомлина:

— Ну чего, достаем?

Из другого конца спальни ему ответили:

— Достаем, а то еще заметит.

Тогда Сухомлин аккуратно, чтобы не разбудить остальных, потянул что-то. Из-под простыни Перепечко змейкой поползла вся в узелках ниточка.

Идея принадлежала Трофимову. Под простыню кладется обыкновенная, не очень толстая нитка, на которой заранее нужно завязать как можно больше узелков, объяснил он. А когда человек крепко уснет, начинаешь за эту ниточку медленно дергать.

Уж где Трофим это вычитал или высмотрел, неизвестно, только они чуть животы не надорвали, пока Печка на кровати брейк отплясывал.

Когда Перепечко вернулся, в казарме было по-прежнему тихо.

Весь следующий день Степка клевал носом. Ему делали замечание, он вяло просыпался и через какое-то время начинал дремать снова. Не помогало ничего. Даже Палочка встревожился и предложил Перепечко сходить в медсанчасть.

— Вы понимаете, — оправдывался потом Степа в казарме, — меня словно всю ночь колошматили. Как будто бревном лупили.

— Представляю новую сказку — «Печка на горошине», — заливался Трофимов.

Все засмеялись, а Перепечко только широко зевнул и добавил:

— А тут еще метро это…

— Метро? — заинтересовался Макс, — Что еще за метро такое?

— Понимаете, — принялся объяснять Перепечко, — мне приснилось, что у нас в деревне метро строить начали. И прямо под нашим домом.

Кадеты, не сговариваясь, прыснули.

— Ну, тогда все понятно, — кивнул Макс, — Мы тут на Печку наезжаем, а он, оказывается, не спал, он индустриализацией деревни занимался.