Кадетство. Выбор

— Эх, Андрюха, Андрюха! Ну чего ты молчал? — И он в шутку ударил друга кулаком в плечо, точь-в-точь как любил делать его отец.

Леваков тем временем вертел в руках деньги Синицына.

— Слышь, Илья, а откуда у тебя столько?

— Ерунда, на мобильник копил, — соврал Синицын. — Но телефон мне родители и так подарят. Так что бери и не переживай.

Андрей взял деньги и еще раз пожал товарищу руку.

К обеду, как Леваков и предполагал, слух о его беде облетел почти все училище. Перепечко приплел одним из первых и, извинившись, что мало, впихнул ему двести рублей. Чуть позже Сухомлин с Трофимовым выложили на двоих еще пятьсот. Вскоре начали подходить незнакомые ребята из других взводов. Подбегали старики. Эти заглядывали в класс, хмурились, спрашивали: «Где тут у вас Леваков?», а затем всовывали Андрею деньги и убегали, не дожидаясь благодарности.

Андрей ходил как чумной. Никто его ни о чем не расспрашивал, не пялился в спину, не требовал говорить «спасибо». Часто бывало и так, что неизвестный ему суворовец вдруг останавливался рядом и говорил: «Ты ведь Леваков, кажется?» Андрей соглашался. Тогда суворовец отвечал: «Вот и хорошо, я как раз тебя искал». И протягивал ему деньги.

Однако, несмотря на калейдоскоп лиц, Леваков запомнил каждое. Точно так же он запомнил каждое не высказанное слово, каждый жест.

Первое время Андрей стеснялся, неловко мял банкноты и настороженно смотрел вслед очередному кадету. Но потом вдруг понял, что ведь оно иначе и быть не могло. Ведь случись подобное несчастье с кем-то другим, он сам, Андрей, наверняка одним из первых пришел бы на помощь товарищу. Так почему же о других он думал иначе? Какое он право имел так о них думать?

К Левакову не подходили только офицеры. А не подходили они потому, что сбрасывались в кабинете командира третьего взвода. Василюк не успевал закрыть сейф, как раздавался очередной стук в дверь.

Майор подсчитал, что за полдня они сумели собрать больше десяти тысяч рублей. А ведь знали о происходящем еще далеко не все.

3.

Например, ни о чем, как ни странно, не подозревал Макс. Он нервно слонялся по коридору в надежде выловить Полину. Дело в том, что Макаров решил восстановить доброе имя прапорщика Кантемирова.

Не то чтобы Полина Сергеевна особенно злилась на Философа. Кажется, она даже приняла решение замять эту историю. Однако Максу неоднократно приходилось слышать, как кто-нибудь из офицеров (а чаще остальных — майор Василюк) отпускал, как будто в сторону, невинное на первый взгляд замечание, от которого Кантемиров, однако, покрывался багровым румянцем. И только Макс знал почему.

Наконец он понял, что дальше так продолжаться не может. Однако в планы Макарова не входило выдавать себя. И Макс решил положиться на волю случая. Ему казалось, что он сумеет уболтать Полину и отвлечь ее от основного — от истинного имени телефонного маньяка.

Полина вышла из преподавательской, закрыла за собой дверь и направилась в ту сторону, где сидел Макс.

Внутренне сжавшись, он встал и двинулся ей наперерез. Но преподавательница была так увлечена своими мыслями, что даже не сразу его заметила. Тогда, чтобы избежать столкновения, Макс позвал:

— Полина Сергеевна…

Та растерянно подняла голову и только в этот момент увидела, что едва не наступила на своего ученика.

— А, Макаров… Вы что-то хотели? — Полина единственная во всем училище обращалась к суворовцам на «вы».

Макс кивнул:

— Да. Полина Сергеевна, я хотел вам признаться… — и тут же добавил, испугавшись, что это прозвучало двусмысленно: — Это насчет вашего телефона…

— Моего телефона? — не поняла Полина.

И тут Макса осенило. Ну конечно! Он скажет, что дал прапорщику Кантемирову номер мобильного Полины, выдав его якобы за свой.

Конечно, в этой версии есть множество несостыковок, но Полина на них, может, и внимания не обратит. Естественно, она поймет, что макс каким-то образом узнал ее телефон, но и здесь можно будет как-нибудь вывернуться.

Он уже было открыл рот, чтобы выложить Полине эту информацию, но та вдруг неожиданно заинтересованно посмотрела на мальчика:

— Макаров, а вы ведь из третьего взвода?

— Из третьего, — подтвердил Макс.

Он почувствовал себя так, словно его притормозили на полном ходу.

А Полина почему-то обрадовалась:

— Ой, это же замечательно!

Макс нахмурился. Раньше она в этом факте ничего замечательного не находила.

— Я сейчас очень тороплюсь, однако хотела найти вашего мальчика — того, которому деньги нужны. А тут вы, Максим, — она назвала его по имени, — Будьте добры, передайте, пожалуйста, Левакову.

Полина порылась в сумочке, достала кошелек и извлекла оттуда заранее приготовленные пятьсот рублей.

Макс ошарашенно смотрел на купюру.

— А зачем это Левакову? — только и сумел выговорить он.

Теперь настал черед Полины удивляться:

— Как, неужели вы не знаете? Его матери срочно нужна операция. Наши, — она говорила о преподавателях, — уже почти все скинулись. А это от меня.

Максим попятился. Чего же Леваков молчал? Вот дурья башка! Макаров сразу забыл, что собирался сказать Полине, и теперь, грызя ноготь, напряженно думал. Ну конечно, отец! Он точно поможет.