Кадеты

– Я хочу, чтобы ты знала. Я тоже кадет, моя фамилия Вяземский. Если Артура не отпустят, то пусть меня вместе с ним посадят или расстреляют, мне все равно. Так и передай отцу. Еще скажи, что мы не шпионы и мне от вас ничего не нужно. Тот случай на станции, о котором я рассказывал, был с нами на самом деле, потом мы ошиблись с направлением поезда и вернулись в Ростов. Всё, можешь идти.

– Я догадывалась, – не сильно удивилась Маша моему признанию. – И папа подозревал. А шпионами мы вас и не считаем, что вы могли выведать, а главное для кого? Белым все равно скоро крышка. Так что ничего не бойся, я тебя в обиду не дам! Вас не дам.

Еще бы, нам с тобой предстоит сына делать. Правда, ты об этом еще не знаешь. Естественно этого я не сказал, будет еще на это время. И с Марфой нужно разобраться, сука конченная!

Мимо пронесли накрытое тело, пока мы разговаривали, один больной умер. А ведь сейчас много заразных болезней, как-бы не подцепить, тот же сифилис передается бытовым путем. А с водой напряженка, умыться и то проблема. Приносят на всех тазик теплой воды и одной и той же умывают и обтирают! Я отказался, потерплю неумытый. А одеяло и простынь с наволочкой оказывается, мама Маши принесла, она и место для меня выбила, а то многие лежат в коридорах просто на полу. Больше половины раненых, привозят с южного фронта, а остальные местные с разными болячками. Не так давно пошла на спад «испанка», родственница нашего COVID-19, для таких было отдельное карантинное помещение. А вот многие покрытые струпьями и гниющими очагами на разных частях тела вызвали у меня подозрение в заболевании оспой. Не уверен, но очень сильно подозреваю, что она заразная, а они лежат пусть и в отдельном углу, но рядом! Посуда, с которой кормят, воздух, в конце концов, может быть переносчиком инфекции. Расстрел мне не кажется таким уж плохим завершением моей эпопеи, по сравнению со смертью от какой- то местной болячки типа тифа или оспы.

Ожидание затянулось, уже и обед прошел, от завтрака он отличался тем, что в дополнение к так называемому супу дали кусочек хлеба. Хлеб оказался неплохой, не врал тот булочник, что в госпиталь поставляет. Начало темнеть, настроение, и так упадническое, опустилось ниже плинтуса. Я тут лежу под теплым одеялом, а Артур с его склонностью к простудам – в холодной камере. Начал подумывать снова о побеге, выпросить на время одежду у соседей. Задумавшись, прозевал появление Гали с моей одеждой.

– Одевайся, за тобой приехали.

Не успел я испугаться, что комендант на меня забил и сейчас свезут в тюрьму, как появилась Маша. Сразу принялась извиняться:

– Прости, раньше не смогла прийти, весь день в штабе ждала папу. Он Троцкого провожал, вот только недавно вернулся.

– И куда меня? В каземат?

– С ума сошел? К нам поедем, а завтра с твоим Артуром папа решит что делать. – Маша деликатно отворачивается, пока я натягиваю брюки.

– Завтра? Артур, наверное, уже болен, он еще от прошлого раза не оправился, а в камере там холодно и сыро. Давайте тогда и меня к нему, вместе нам теплее будет!

– А я разве не говорила? Он сейчас не в тюрьме, а на гауптвахте при штабе. Там не холодно, к тому же мама передала ему теплую одежду, а я еду ношу.

– Спасибо за заботу, – чуть остыл я. – А вам ничего не будет, что кадетам помогаете?

– Я уже придумала! Мы скажем, что ты наш родственник, сбежал из кадетского корпуса, потому что поддерживаешь идеи революции! Ну и Артура убедил перейти на сторону Красной Армии.

Я только хмыкнул. Не исключено, что такой номер сейчас может пройти, но в будущем аукнется и нам с Артуром и их семье.

Появился и сам комендант в сопровождении Алексея Павловича. О чем-то оживленно дискутируют, как оказалось обо мне.

– Я же говорю, нельзя его тревожить, голова это очень опасно! Вот скажи, голубчик, как ты себя чувствуешь? – взглядом доктор подсказывает правильный ответ.

– Хорошо я себя чувствую, – разочаровал я доктора. – Палыч, со мной все хорошо будет, это мои… хорошие знакомые.

Тот только развел руками, а вот Вяземский выразительно посмотрел на нас обоих, я невольно сдал врача.

– Жду вас в машине, – недовольно проронил он и удалился, не прощаясь с доктором. Обиделся. От него ощутимо повеяло спиртным, проводы были веселыми. Или они от радости, что Троцкий уехал, поддали?

Машина другая, неизвестная мне модель, в темноте толком не рассмотрел. Устроились с Машей на заднем сидении, Вяземский впереди. Так молча и доехали до их квартиры. Отпустив водителя заходим, на шее у меня тут же повисает Нюся. Со слезами, соплями, все как положено. Ванька и Миша тоже рады, но стесняются проявлять чувства. Я сам обнимаю их, с трудом оторвавшись от Нюси.

– Я воды нагрела, давай ка бродяга в ванную, – командует Антонина Ивановна. – Мало ли что ты там мог подцепить.

Да, я и сам этого хочу, больше чем есть. Все тело чешется, не удивлюсь, если и вши окажутся. Прохожу в ванную, тут она настоящая, а не корыто как у Марфы. Вода стоит в ведре, о том, чтобы наполнить ванну, можно только мечтать. Но и так хорошо.