Кадис

– Пойдем, может, мы все-таки найдем ее. Это наша седьмая попытка.

Графиня де Румблар вместе с младшей дочерью, страдая от душевной боли и стыда, не покидала комнаты позади зала. В гостиной, прикованная ревматизмом к своему креслу на колесиках, царила одна маркиза де Лейва. Остоласа, Каломарде и Вальенте оживленно обсуждали необычайное происшествие. Услышав голос маркизы, я похолодел от страха.

«Ну, теперь тебе несдобровать, Габриэль, – сказал я про себя. – Маркиза раскусила тебя, друг, и твоя песенка спета».

Однако я не отступил и вошел в гостиную, исполненный решимости.

– Так, значит, англичанин может безнаказанно издеваться над всей Испанией, – возмущалась маркиза.

– В посольстве, – вставил свое слово Вальенте, – долго смеялись, когда я рассказал о случившемся, и только рукой махнули: «Шутки лорда Грея».

– Я всегда говорил, – хвастливо произнес Остоласа, – что союз с англичанами будет гибельным для Испании.

– Я принес вести о лорде Грее, – сказал я, внезапно прерывая беседу друзей.

Маркиза смерила меня взглядом с ног до головы, потом, бесцеремонно ткнув в мою сторону своим костылем, надменно спросила:

– А вы… кто вы такой?

– Это сеньор де Арасели, – презрительно и насмешливо ответил за меня Остоласа.

– Как же, узнаю этого кабальеро, – злобно сказала маркиза де Лейва. – Вы по-прежнему на службе у моей племянницы?

– Да, я имею эту честь.

– Вы пришли оттуда? Инес готова вернуться домой? Вам, верно, известно, что кадисский губернатор сам отправится сегодня вечером за нею…

– Впервые слышу, – ответил я, ошеломленный и растерянный.

– Полагаю, что со стороны закона не будет никаких препятствий, не правда ли, сеньор де Каломарде?

– Абсолютно никаких. Девушка вернется в дом к вам, как к главе семьи, все возражения бессильны против закона.

– Возможно, у графини найдется какое-нибудь непредвиденное соображение, – заметил я.

– Все предусмотрено заранее, не правда ли, сеньор Каломарде? И пусть моя племянница поблагодарит меня за то, что я не добиваюсь судебного решения о заключении ее в тюрьму… Но вы так ничего и не сообщили нам о лорде Грее, хоть собирались это сделать. О чем же вы думаете, сеньор де… как вас дальше?

– Де Арасели, – подхватил Остоласа с прежним ехидством.

Я кратко изложил все, что узнал.

– Так надо известить комендатуру морского флота, – всполошилась маркиза. – Живо, бумагу, перо…

Тут в гостиную пожаловало важное лицо, все почтительно приветствовали его. То был губернатор Кадиса дон Хуан Мария Вильявисенсио, достойнейший муж, добрый патриот, человек образованный и обходительный, слегка философ и знаток людей.

– Мы получили кое-какие вести, сеньор Вильявисенсио, – сказала маркиза и изложила все относительно «Девкалиона».

– В этом деле, сеньора, – ответил губернатор, понижая голос, – приходится действовать с осторожностью… Прежде чем заняться лордом Греем, я должен выполнить законное предписание, в силу которого Инесита вернется сегодня вечером домой.

При этих словах у меня сердце разорвалось на части.

– Поспешите, поспешите, мой друг, – сказала маркиза, морщась от ревматических болей. – Боюсь, как бы она тоже не ускользнула от нас. Обитателям этого дома знакомы все тайные лазейки, и здесь разыгрываются сцены, прямо как в театре… Мы-то полагали, что Инеситу похитил лорд Грей, а оказывается, плутовка одна сбежала…

– Что же касается лорда Грея, – сказал Вильявисенсио с некоторым колебанием и неуверенностью, – то против него, думается, мы бессильны… Асунсьонсита вернется к своей матери или туда, куда будет решено ее отправить, но арестовать и наказать милорда…

– Однако…

– Мы же не можем ссориться с посольством, сеньора… Вам известны обстоятельства: щепетильность Уэлсли, наш союз…

– Будь проклят этот союз!

– И это говорит испанка, – воскликнул Вильявисенсио, – как раз в тот день, когда мы получили сообщение о славной битве, о выдающейся победе, одержанной испанцами, англичанами и португальцами на полях Альбуэры![136]

– Еще одна битва! – поморщилась маркиза. – Только и слышно, что о битвах; война, как видно, никогда не кончится.

– Говорят, последняя битва была весьма кровопролитной, – вставил свое слово Каломарде.

– Как и все предыдущие, – с гордостью подхватил Вильявисенсио. – Мы потеряли пять тысяч человек и уничтожили более десяти тысяч французов… Замечательный успех!.. Убиты два французских и два английских генерала, с нашей стороны ранен дон Карлос Эспанья[137] и прославленный Блейк.

– Из всего этого следует, что мы ничего не можем предпринять против Грея, – с неудовольствием заключила маркиза.

– Решительно ничего, сеньора… Будет воздвигнут памятник Георгу Третьему…[138] Английское посольство… Уэлсли… О, битва при Альбуэре еще больше укрепит наши узы с Великобританией.

– Великая победа! – произнес Вальенте. – В Эстремадуре мы воспрянули духом.

– Зато плохи дела на Эбро. Тортоса уже перешла в руки врага…[139]

– Измена, подлинная измена со стороны графа де Алача[140].

– Французы овладели также фортом Сан-Фелипе в ущелье Балагер[141].

– Но Таррагона все еще сопротивляется.

– И будет дальше сопротивляться.