Кадуцей. Избирая Смерть...

Мой интерес в просвещении начинающей моржихи-заморыша был в том, что моя память работала как-то странно. Вот, например, я никак не мог вспомнить свое имя, хотя, когда я занимался лечением в крепости, то в памяти генерировались образы того, как я в белом халате рассказываю что-то связанное с этим лечением или же веду прием других людей. Но странность была в том, что знание нашего имени является чуть ли не базовым воспоминанием, наряду с воспоминаниями о родителях и прочее. Той основой, из которой растет и формируется наша личность, и которая у меня отсутствует. Другими словами, у меня присутствовала эдакая выборочная амнезия.

Да, травма или болезнь, конечно, может затронуть этот условный базис нашего сознания, но не нарушая когнитивные функции… Точно нет. Больше всего это походило на некий ментальный блок, гипноз или что-то в этом роде, но повторюсь, это основа нашей личности – нельзя забыть своё имя, но помнить сложную терминологию, порядок действий при оказании первой медицинской и прочее. Это как с граммофоном, где считывающая иголка – это знание нашего имени, возраста, имен наших родителей, и пластинка со знаниями приобретенными за нашу жизнь. Да, иголку можно повредить, но тогда пострадает и «считывание» информации с пластинок, чего не произошло в моем случае. Хотя Мия говорила, что я чуть больше месяца напоминал живую куклу, но я двигался и что главное – выполнял, а точнее воспринимал отдаваемые извне приказы. Другими словами – несмотря на потерю «иголки», я продолжал «считывать» дорожку с пластинки…

Конечно, я ещё займусь этим вопросом более подробно, но для себя я вывел одну рекомендацию – тормошить воспоминания. Я не мог вспомнить кто я, своих близких и друзей, но, оперируя различной терминологией и что-то рассказывая, я вновь и вновь стимулировал свою память и словно собирал различные кусочки мозаики. Все тот же разговор о пингвинах с Мией, выдал мне картинку-образ городского зоопарка, где я гулял под руку с рыжеволосой девушкой, что давало мне хоть какую-то подсказку о том, что раньше я посещал места с разлапистыми зелеными деревьями, а не как сейчас – в монастыре, окруженный серыми пиками гор.

Возле ворот, кивнув Расту и отправившись на кухню, я со спокойной душой (предварительно ещё раз проверив её состояние) передал Мию в цепкие и заботливые лапки Мамаши Диоры с однозначным приказом обогреть и откормить юную ныряльщицу. Далее мой путь лежал в поисках Нико, ведь мне предстояло совершить ещё много дел…

* * *

Земля. Город N.

Виктор Сергеевич Волков устало потер глаза и откинулся на спинку кресла. Работы было не просто много, а очень много, но дело было не в ней. Скорее сама обстановка действовала на него угнетающее. Все-таки работать в квартире ныне покойной, но все ещё любимой жены было для него морально тяжеловато. Слишком много воспоминаний. Словно угадав его состояние, смартфон зажужжал, принимая входящий вызов. Взглянув на высветившееся изображение абонента, мужчина не смог сдержать легкой улыбки на губах.

– Пап, привет! А ты чего не спишь? Я тебе сколько раз говорила, чтобы не засиживался допоздна?! – динамик буквально обрушил на Волкова словесный поток, которым фонтанировал его собеседник.

– Привет Рыжик… – только успел ответить Волков.

– Не подлизывайся со своим Рыжиком! Тебе что доктора сказали?! Минимум работы, максимум отдыха…

Мужчина слушал, казалось бы, нескончаемый поток мыслей, упреков и пожеланий, прекрасно понимая, насколько глупая у него сейчас улыбка на лице, но ему было плевать. Любимая дочурка, в полной мере переняла способность своей матери, своей болтовней отвлекать его от рабочих проблем, одновременно разгружая мозг. Ну и что, что со стороны это выглядело как десяти-двадцатиминутное молчание в трубку с редкими «Угу», «Да», «Конечно», вставить которые ему милостиво позволяли в специально отведенные паузы? Главное, что это работало и планка настроения, медленно, но верно поползла вверх.

– Кстати, папуль! Хочу тебя кое о чём попросить… – спустя добрый десяток минут болтовни произнесла дочка и замолчала, начав сопеть в трубку.

Волков мысленно подобрался. Ещё с детства, он крайне редко мог ей в чем-то отказать. Точнее не мог вообще отказать, постоянно её балуя, и чем она успешно пользовалась ровно до того момента как попала в больницу.

А после – как отрезало. Возможно, как раз-таки одной из причин, почему он невзлюбил Сергея, было осознание того, что его дочурка как-то резко повзрослела и, перестав от него требовать каждую мелочь, он резко почувствовал себя ненужным…