Кафе Хенто

Они пришли. Наш город обречен.

Некоторые подходили к окнам и молча смотрели, как надвигается неизбежное. Становилось все темнее. Тучи заволокли небосвод, осталась лишь тонкая полоска голубого. Полоска медленно таяла и ежилась, пока не исчезла совсем, так уходит последняя надежда, тихо и без следа. Подул сильный ветер, и скрип голых стволов деревьев был похож на музыку, тревожную, мерзкую, забирающуюся в самое сердце и раздирающую его когтями своих струн. Ветер сделал еще один сильный порыв, словно пытаясь убежать прочь и затих.

Плавно скользя, они спускались на землю. Кто-то начал смеяться. Многие стали прятаться в свои дома. Но были и те, кто мужественно шел вперед. Это случилось, никто не мог ничего изменить. Снежинки падали и падали, погружая город в белые сугробы.

Боги, сказки и прочее

Озеро сказок

Все уже давно придумано. Каждая мысль, сюжет, сказка, песня, идея уже существуют. Если их не придумал великий поэт или мыслитель, то них написал безвестный автор в каком-нибудь пыльном, затерянном в глуши уголке. Или ваш сосед на желтых, побитых молью листах хранит этот сюжет у себя в письменном столе. А может вы сами только что взяли и придумали эту историю, а сейчас открыли мою книгу и недоумеваете, как я забралась к вам в голову, украла идею, успела напечатать книгу и вам же ее и продать. Нет, это не магия, это природа нашего мира. Есть озеро сказок, мифов, легенд, историй и поэм. Все это плавает там до начала времен. Они старше нас, потому что именно из них и вышло все остальное.

Однажды, одна очень прыткая сказка хотела видеть, что же там за пределами озера. Она выпрыгивала из воды, пытаясь рассмотреть окружающее. Потом поняв, что так ничего не разглядеть, отрастила ноги и вышла из озера. А поскольку кроме озера еще ничего не было, а сказка даже не могла себе такое представить, то туда, куда она вышла, стало миром. Было бы невежливо так и остаться ничем, когда ради тебя отрастили ноги. Сказка пошла по миру, радуясь его красотам. Она шла и шла, но не встречала никого, кто бы мог увидеть ее саму. Но она верила, что обязательно найдет. Так и появились мы. Те, кто видит сказки, пересказывает их и передает своим детям. Спустя много поколений мы понимаем, что наши предки были правы, сказки остаются самой бережно хранимой частью наследия. Мы почитаем смельчаков, которые не боятся окунать свою голову в воды доисторического озера сказок и вытаскивать новую, еще плохо стоящую на неокрепших ногах, сказку.

До

Тонкая серебристая нить плыла в пустом Ничто. Но Ничто уже не было ничем, в нем была нить. Она извивалась, танцевала, сжималась, потом распрямилась и получилось:

— Трень!

Трень покатилось волнами, кусками, крыльями по всему Ничто и нашло его грань, отпружинило от нее и стало:

— Трям!

Спустя нисколько, потому что время еще не участвовало в этом, необъятное количество Трень и Трям бегали Повсюду. Повсюду стало новым именем Ничто. Несколько Трень и Трям в далеком уголке Повсюду столкнулись с серебристой нитью и родился Хаос.

Тюрьма

Мне тесно в этом теле. Печально в этом мире. В минуты радости я хочу улететь далеко. Туда, где все настоящее. Я хочу разорвать свою грудь и бежать. Но это тюрьма. Лишь стоит мне покинуть свое тело, оно умрет, и стражи, хранящие тюрьму, сбегутся со всех сторон, поймают меня и вновь запихнут в клетку. Новую, еще не рожденную, но это ничего не меняет.

Порой было так, что я даже начинала любить свою клетку, сокамерников, двор для прогулок. Я придумывала себе сказки. Красивые, добрые, порой печальные и даже страшные. Сказки ненадолго оживляли мрачную серость тюрьмы. Но они легки, зыбки и непостоянны. Струйками тумана сказки просачивались сквозь тюремные решетки и ускользали из этого мира. А я оставалась.

Память

Старуха, шаркая, бредет к мусорке. За ней следует стая псов. Она роется в баке и кормит их. Первым ест вожак. Он огромен и чёрен. У него глаза ворона. На краю сознания он еще помнит, кем был, но это знание ускользает и несется прочь. Он пес. Сейчас он просто вожак этой стаи.

Старуха вынимает новую порцию объедков и бросает на землю. Ее взгляд туманен. Она не помнит себя. Ее губы шепчут бессвязную череду слов. Это определенно слова или они ими были, когда существовал этот язык. Не прекращая своего бормотания, старуха идет вдоль дороги. Грязный серый халат развивается на ветру. Девушка, идущая мимо, останавливается. Старуха смотрит на нее. Опомнившись, девушка быстро уходит. Лишь дома она вспоминает страшный, невидящий взгляд старухи, и ее пронзает острая боль. Память накрывает тяжелой, давящей волной. Холодные голубые глаза, полные могущества и силы. Великая Хель и Гарм.

Скальд

— Я вижу руны, — сказал он, вися вниз головой.

Потом подтянулся, отвязал ноги, рухнул на траву и заулыбался, раскинув в стороны руки.

Теперь у меня есть магия, мощная и вечная. Магия, которая переживет меня, хотя негоже богу думать о смерти. Но я знаю, что наступит время, и придется уйти. Может, это будет не смерть, но для этого мира меня не станет, а руны будут жить.