Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами

Простые люди едва сводили концы с концами; им приходилось жить на получку, размер которой с каждым разом становился все более скудным. Многим пришлось продать драгоценности, фамильные сервизы или прибегнуть к другим «невообразимым мерам», которые нельзя было себе представить за несколько месяцев до этого. Безусловно, как это всегда происходит в такие времена, были и те, кто извлек выгоду из ситуации. Во-первых, как обычно, спекулянты, темные деляги и ростовщики. Но также и многие крестьяне, которые за одну поездку в город могли обменять три килограмма картошки на обручальное кольцо: в самый современный город Центральной Европы вернулся натуральный обмен. В плюсе оказались и все располагавшие иностранной валютой, в особенности долларами: на пригоршню долларов можно было жить припеваючи. Сохранилось много свидетельств знаменитостей в подтверждение сказанному. Эрнест Хемингуэй, работавший в тот год парижским корреспондентом газеты Toronto Daily Star, однажды совершил поездку в Берлин. В своих заметках он писал, что на девяносто центов целый день совершал покупки с женой, и в конце дня у них еще оставалось сто двадцать марок. Американский издатель Мэттью Джозефсон в 1923 году перевез офис своего журнала Broom из Нью-Йорка в Берлин, потому что расходы там были гораздо ниже: на те деньги, которые он зарабатывал в Соединенных Штатах выпуском своего скромного журнала, в Германии он мог позволить себе двухэтажную квартиру, двух помощниц по хозяйству, занятия конным спортом для жены, ужины в лучших ресторанах, покупку произведений искусства и щедрые пожертвования немецким писателям, испытывавшим нужду.

В то время в Берлине пребывали каталонские журналисты Эужени Шаммар и Жозеп Пла. Первый был корреспондентом газеты La Publicitat, второй – La Veu de Catalunya и Ahora. По их рассказам, на песеты тоже можно было жить по-королевски. Как писал Пла в своих «Заметках», хитрость, которую им открыл русский товарищ по пансиону, состояла в том, чтобы просить присылать жалованье мелкими купюрами, как можно более мелкими, и менять их понемногу – ровно в том количестве, которое требуется на конкретные расходы. Например, поменять купюру в одну песету на марки – столько, чтобы хватило сходить в ресторан; на эту песету можно было закатить целый пир. К тому времени, когда они стали отправлять свои невероятные, почти сюрреалистические хроники немецкой инфляции читателям из Барселоны и Мадрида, Шаммар и Пла приспособились к ней.

В Берлин стекалось множество визитеров, которые приезжали покупать самые различные товары по бросовым ценам: квартиры, земельные участки, предметы роскоши, алкоголь, наркотики, девочек и мальчиков. Алкоголь был дешев, в особенности пиво и шнапс; наркотики продавались на каждом углу, а морфий и героин – даже в аптеках. Проституция цвела пышным цветом: между Александерплац и Бюловштрассе предлагали свои услуги сто двадцать тысяч женщин и тридцать тысяч мужчин, в том числе немало несовершеннолетних. По невиданно низким ценам. Берлин превратился в столицу сексуального туризма и педофилии, да и в целом в столицу развлечений и удовольствий: именно поэтому среди предприятий, которые смогли пережить рецессию, числились кафе, рестораны и ночные клубы. Не все, конечно, большей части пришлось закрыться, однако оставшимся удалось подзаработать. Как туристы, наводнившие Берлин, так и сами горожане искали развлечений и утешения. Им хотелось ходить по заведениям, тратить пачки денег, которые оставались в кошельках, – жить одним днем, зная, что завтра будет хуже, потому что все подорожает еще больше.

Одним из заведений, которому удалось не только выстоять в этом кризисном году, но даже увеличить количество клиентов, было «Романское кафе». Оно находилось в районе Шарлоттенбург, на Аугуст-Виктория-плац – площади, к которой вел знаменитый бульвар Курфюрстендамм (для берлинцев – Ку’дамм). Кафе занимало цокольный и первый этажи помпезной каменной громады, известной под названием Romanisches Haus II (Романский дом II, а Романский дом I, практически идентичный, стоял напротив). Оба здания были светской копией близлежащей Мемориальной церкви, чья раздвоенная башня – изображение с самых популярных берлинских открыток.