Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами

На страницах Der Angriff Геббельс пользовался полной свободой, позволяющей побеждать прессу противников, которую – пример револьверной журналистики – он обычно клеймил термином journaille (составленным из слова «журналистика» и французского слова canaille, что означает негодяй или сброд). Своя газета стала формой мести за ущерб, наносимый левыми и еврейскими интеллектуалами. Действительно, после успеха на выборах в сентябре 1930 года Геббельс поставил перед собой цель усилить Kulturkampf – борьбу за культуру – против ненавистного ему мира, который его отверг. Он понял, что настал момент распространить политический успех, добытый в урнах для голосования, и на сферу культуры.

Для этого Геббельсу нужны были союзники. Самым первым стал Арнольт Броннен. Да, тот самый друг Брехта. Понятно, что тогда он уже не был другом Брехта, да и в «Романское кафе» больше не ходил. Его бы там плохо приняли: его, некогда одного из самых верных приверженцев заведения, штатного завсегдатая столика Брехта и его близкого друга, до такой степени, что их назвали «драматургами-близнецами». Но все очень сильно изменилось.

Арнольт Броннен был исключительным человеком (я не могу подобрать более точного слова). Уроженец Вены, в начале 1920-х годов он переехал в Берлин в поисках удачи, как и многие другие юноши с литературными устремлениями. Он работал в Kaufhaus des Westens («Торговый дом Запада»), крупнейшем универсальном магазине Европы, а по ночам писал пьесы. Первая из них, «Отцеубийство» (1922), позволила ему ворваться на берлинскую сцену. Это была пьеса с автобиографическими мотивами, в которой он рассматривал свои травматические отношения с отцом, страдающим алкоголизмом и склонным к насилию; в конце драмы сын испытывает оргазм от смерти родителя.

Вторая работа, «Эксцессы» (1923), начинается с того, что героиня снимает панталоны и хочет, чтобы ею овладел козел. На этот раз к привычным разногласиям звездных критиков добавился скандал: Альфред Керр квалифицировал ее как «привычную пакость», в то время как Герберт Иеринг превозносил пьесу как «грандиозную свару, которая войдет в историю». Но она не вошла, как не вошла ни одна из пьес Броннена; однако она помогла ему превратиться к середине десятилетия в одного из самых плодотворных и успешных драматургов Берлина, опередившего даже Эрнста Толлера и Бертольта Брехта.

Броннен был завсегдатаем самых «грязных» ночных заведений Берлина. Он жил на грани и всячески демонстрировал свою бисексуальность. Кроме того, он был несдержанным смутьяном и любил излишне привлекать к себе внимание. Идеологически он примыкал к левым радикалам и анархистам, однако в «Романское кафе» ходил одетым как денди, в кричаще ярких очках и экстравагантных костюмах.

Начиная с 1927 года Броннен все реже появлялся в кафе, пока однажды не объявил себя фашистом. Он отрекся от своего друга Брехта и основал собственный Эпический театр национального фронта. Вскоре Броннен опубликовал O.S. («В.С.»), роман, в котором превозносилась борьба военизированных групп во время Силезских восстаний. Тухольский раскритиковал его на страницах Die Weltbühne за «нечеловеческую гнусность»; Геббельс написал в Der Angriff: «O. S. – это книга, написанная словно для всех нас». Практически в один день Броннен превратился в одну из интеллектуальных икон фашизма.

Шестнадцатого октября 1930 года, через месяц после успеха нацистов на выборах, Арнольт Броннен организовал ужин для своих коллег-писателей. Один из них пришел в сопровождении Йозефа Геббельса. Той же ночью Геббельс написал в одном из своих неизменных дневников (иногда я слишком много уделяю внимания дневникам Геббельса; однако, помимо того, что это леденящий кровь – и в то же время завораживающий – документ, это еще и важнейший источник для знакомства с личностью Геббельса и более глубокого понимания эпохи):

Ночью, в доме Броннена. Встреча литераторов. Больше всего мне понравился Броннен. Он разговаривает понятно и не так тщеславен, как другие. Хуже всех (Эрнст) Ю́нгер и (Франц) Шаувекер. Они почти невыносимы. Они не вписываются, они неспособны стать частью чего-то. Но нам нужны их острые перья. Я хочу сделать раздел культуры в своей газете с их участием, радикальный раздел… Литераторы: радикально мыслящие, но трусливые, как доходит до дела.