Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами

Книга рассказывает о восхождении к славе и последующем закате звезды исполнителя популярных шлягеров. Бойкий журналист «открывает» в «пивном саду» пригорода Берлина Георга Кезебира (фамилия, в которой соединились два испанских слова queso («сыр») и cerveza («пиво»), отсылающая к знаменитому немецкому разбойнику XVIII века). Благодаря идеально организованной рекламной кампании и финансовой помощи строительного магната Кезебир в один день становится звездой. Вокруг него создается самая настоящая индустрия мерчендайзинга – с сигаретами и куклами Кезебир; доходит до того, что на бульваре Ку’дамм планируется открытие театра Кезебира, специально для его выступлений. В конце концов, в результате экономического кризиса, а также разногласий между покровителями, все разваливается. Кезебир, превратившись в несчастную марионетку с лишним весом, возвращается в печальные декорации берлинских пригородов.

В своей книге воспоминаний Etwas Seltenes überhaupt («Нечто действительно странное»), опубликованной в 1983 году, Тергит пишет, что в своем романе хотела рассмотреть в юмористическом ключе механизмы массовой культуры, которые в те годы начали доминировать в индустрии. Главной целью было развенчание рекламных и пропагандистских манипуляций. Далее она добавляет, что держала в уме Йозефа Геббельса, человека, добившегося наибольшего совершенства – порочного идеала – в этой области.

На самом деле Геббельсу роман мог бы понравиться; не зря же он высмеивал буржуазию и интеллигенцию, просиживающих в «пучине порока». Однако этому мешал один момент: личность автора. На следующий день после того, как в прессе в целях рекламной кампании книги появилась фотография Тергит, Геббельс написал в Der Angriff: «Мы уже знакомы с этой жалкой еврейкой».

«Жалкая еврейка» начала работать на Berliner Tageblatt за несколько месяцев до того, как Геббельс отправил туда оставшееся неотвеченным заявление о принятии на работу. В своих статьях она не только не раз заявляла о пристрастности правосудия, безжалостного к коммунистам и снисходительного к крайне правым, но и предупреждала о возрастающей опасности, исходящей, как она предполагала, от «коричневой волны». В одной из статей Тергит писала:

Речь уже не идет о разрозненных действиях отдельных людей, об извечных человеческих страстях, о наследстве, о любовнице, о ребенке; речь идет о самом происходящем: это эпоха, которую слышишь на скамье подсудимых. Огромная и невидимая, перед судьей разворачивается свастика.

К этому необходимо добавить, что Тергит представляла собой тот тип женщины, к которому Геббельс испытывал отвращение. Его взаимоотношения с женщинами были, скажем так, неоднозначными. Внешность – низкий рост, чрезмерная худоба и вдобавок хромота – не служили ему подспорьем. Однако Геббельс умел соблазнять, обладал чувством юмора и – если не визжал с трибуны – слащавым голосом.

Разойдясь с Эльзой Янке, Геббельс пережил в Берлине множество романов: по мере того как он поднимался по партийной лестнице, у него появлялось все больше поклонниц среди женского пола, многие – с косами и в тирольском наряде. Геббельс источал эротическую притягательность власти, и искушений вокруг было много (одно из них – уже знакомая нам Ольга Фёрстер-Прове). Кроме того, Геббельс был рабом своих инстинктов: «Мой эрос болен, – откровенничал он в дневнике, – меня возбуждают все женщины, до того, что кровь начинает бурлить в венах. Я преследую их, словно оголодавший волк».

Геббельс оставил нам описание своего женского идеала в романе «Михаэль. Германская судьба в дневниковых листках», который начал писать в юные годы и который, получив должность гауляйтера, опубликовал в официальном издательстве НСДАП, Franz-Eher-Verlag. Книга представляет собой полуавтобиографический роман с элементами вымысла, в котором автор описывает зарождение своих идеологических взглядов и некоторые из своих убеждений, например, в отношении того, что он уважает в женщинах.

В начале книги, когда главный герой и alter ego Геббельса отправляется учиться в Гейдельберг, он влюбляется в девушку по имени Герта: «Удивительная женщина, скромная и молчаливая, с пшеничными волосами». Однако Михаэля приводит в негодование тот факт, что Герта учится. Он считает, что это возмутительно: