Кафетерий для спецназа

— Завтра купим, — пообещал Шольт, притащивший поднос.

Ханна протянула руку к чашке. Кисточка браслета с печеньями и пряниками зацепилась за колючку на браслете Шольта, пощекотала стеклянную ягоду терновника.

Висица зафырчала в ответ на урчание волка.

Шольт наклонился и поцеловал Ханну в щеку.

Эпилог от Шольта: Гранатовый салат

Встретились на заснеженной площади Двух Алтарей. Шольт увидел Мохито издали и чуть не поддался искушению — свернуть, скрыться на боковой аллее, перейти дорогу, нырнуть в магазин, путая следы. Он прогнал мимолетную слабость: «Никто не виноват. Я не виноват. И Йоша не виноват».

— Привет.

— Привет. С праздником.

Они обменялись традиционными пожеланиями — «пусть зима будет сытой, пусть новый год будет лучше прежнего» — и замолкли. Шольт заговорил, когда пауза стала невыносимо неловкой:

— Если ты не хочешь заходить к нам, можно поискать какую-нибудь забегаловку и выпить кофе. Кафетерий не работает.

— Я знаю, — буркнул Мохито. — Видел.

— Йоша собирался тебя поздравить в полночь, но сначала смотрел салют по телевизору, а потом заснул. Я отнес его в спальню и сгрузил на кровать. Он объелся.

— Понимаю, — на лице Мохито появилась кривая усмешка. — Он недавно позвонил. Подробно рассказал, что вы ели, доложил, что тебя отправили в магазин.

— Да, — Шольт предъявил прозрачный пакет с тремя крупными гранатами. — Пришлось побегать. Везде закрыто, еле нашел. Пойдем куда-нибудь, а? Холодно стоять, я в легких туфлях выскочил, ноги мерзнут.

— Сам же говоришь, что все закрыто. О, я вспомнил. Мне две сахарные елочки подарили, я их хотел к алтарям отнести и забыл. Надо вернуться.

Мохито потопал к части, загребая снег ботинками. Шольт пошел рядом, не решившись повторять приглашение — чувствовал, что зайти на чашечку кофе медведь не согласится. Он заговорил, подпуская в голос фальшивой бодрости:

— Никак не получается паяльник тебе вернуть. Клянусь, случайно прихватил. Потом куда-то засунул… точно помню, что клал его в сумку, чтобы назад принести, а недавно смотрю — в сумке нет. Как будто домовой украл.

— Не к спеху, — пробурчал Мохито. — Гранаты для салата? Йоша мне все уши прожужжал — вкусно, что-то необыкновенное.

— Ага. Слопал три порции, весь гранат сверху собрал, начал Ханну просить сделать еще. Ну и в итоге меня в магазин выгнали.

— Сложности семейной жизни, — поддел Мохито. — А ты же, вроде, гранаты не ешь? Не помню, чтобы ты хоть раз покупал. Я спрашивал, когда на рынке видел, ты говорил — «нет, не надо, лучше что-нибудь другое». Я думал, у тебя аллергия. Или…

— Или, — Шольт остановился возле светофора, скользнул взглядом по припорошенным снегом украшениям на пустой веранде, на сосульках над балконом — надо будет сбить — и сказал правду, которую не мог озвучить ни Йонашу, ни Ханне. — Я тебе говорил, что Ядвиге первый раз вломил, когда она была на седьмом месяце?

— Да.

Видно было, что Мохито насторожился — тема разговора стала совершенно не праздничной.

— Она этот самый салат готовила, сказала, что гранат слишком спелый, в холодильнике перележал, зерна мнутся, корку не очистишь, сок течет. Готовить начала внезапно, до этого лежала-лежала, не шевелилась, не хотела разговаривать… Я ее двое суток пас, утерял бдительность, пошел в магазин за гранатом. А она у соседки денег заняла и в доме у кого-то дозу купила — я подозревал, что в соседнем подъезде торгуют, но доказательств не было. В общем, я вернулся, а она на полу валяется и ржет. Меня перемкнуло… сдобу я потом не ел, потому что не мог, а гранаты… не хотелось. И думал, что никогда не захочется.

Они перешли дорогу, остановились на углу, возле веранды. Мохито переступил с ноги на ногу, проглатывая часть звуков, спросил:

— А сейчас? Сейчас нормально? Ханна же… она не такая. И с ней Йоша.

— Да, — согласился Шольт. — Она не такая. Ты иди. Я посижу. Подышу воздухом.

Растерянный Мохито остался стоять столбом возле веранды — похоже, уже жалел о встрече и вопросе, не таившем коварства, но обернувшимся ударом по больному месту. Шольт пролез под гирляндой из снежинок, перегораживающей вход, отряхнул стул, бросил пакет с гранатами на стол, уселся и закрыл лицо руками. Накатило — не страх, что дома что-то случилось или случится. Из глубин души поднялась давно осевшая тина. Странно. Когда Ханна салат готовила, когда ели, когда за гранатом уходил — ничего подобного не было. А от разговора с Мохито как болото взбаламутило.