Кафетерий для спецназа

Он разделся в спальне. Перекинулся, встал на лапы и первым делом прошел в прихожую, к большому зеркалу. Волк придирчиво осмотрел свое отражение, стараясь повернуться в профиль, повертел головой и удовлетворенно заворчал. Лисы мерились красотой хвостов — часами обсуждали у кого пушистее, кому досталась белая капелька на кончике, а кого Камул с Хлебодарной обделили. Шольт свой хвост выдающимся не считал. А вот нос!.. Нос у него был отличный, немного великоватый у двуногого, зато украшавший волка и выделявший его из толпы изяществом длинной морды. Поговорка о размерах тоже работала: Шольт перевидал в душевых достаточно сослуживцев, чтобы убедиться — уступает он только Мохито.

От зеркала волк направился в кухню, где заставил Ханну слезть со стула и усесться на пол, хорошенько облизал ей лицо и легонько покусал уши — не слушая протестов и не сдвигаясь, когда его отталкивали. Ханна сопротивлялась не всерьез. Повторяла: «Фу! Брысь! Противный!», хохотала, чесала волку нос и подбородок. Намиловавшись, хвостатый выклянчил у Ханны сначала грибов с печенкой, а потом порцию гранатового салата — захотел попробовать, что это такое. Оценил, вылизал тарелку и согласился закусить кусочком куриной грудки. Больше в него ничего не влезло — Шольт успел съесть рыбный салат, жареную картошку и маринованную цветную капусту.

— Доволен? — спросила Ханна, когда волк сыто икнул. — Пойдем. Я буду смотреть телевизор, а ты ляжешь рядом со мной.

Йоша, сидевший в кресле, смотрел праздничный концерт почти без звука. Зевал, но упрямо таращился на экран. Ханна звук прибавлять не стала. Поставила на столик стакан с соком, зажгла маленькую свечку, спрятала ее в фонарик и растянулась на диване, подзывая к себе волка. Мелькание картинок и свечение гирлянд заставило прикрыть глаза. Волк привалился к своей висице, согревая и охраняя, и тихо и утробно бурчал — благодарил за вкусную трапезу.

Он не заметил, как заснул — запах дома, сына и жены навевал умиротворение, убаюкивал, заставляя распроститься с настороженностью. «Дом, — проваливаясь в сон, пробормотал волк. — Наше логово. Никто чужой сюда не зайдет».

В два часа ночи он проснулся, прислушался к тишине, нарушаемой сонным дыханием. Соскользнул с дивана, подошел к окну, убедился — снег. Крупные хлопья падали, оседая на балконных перилах, укрывая белоснежным одеялом улицу и расчищенный двор.

«Ничего, — зевнул волк. — Снова расчистишь. Снег — это хорошо. Под него снятся сладкие сны».

Зверь обнюхал елку, оставил на ней несколько шерстинок, повалился на бок, перекатился, позволяя телу сменить форму. Шольт встал на ноги, на цыпочках прошел в ванную и закутался в халат. Первым он взял на руки Йошу. Отнес в его спальню, уложил на кровать, стянул носки и подоткнул одеяло: пусть спит в домашней одежде, встанет отлить или попить — разденется.

Ханна от прикосновения разворчалась. Уже в спальне открыла глаза, посмотрела в окно, спросила:

— Снег?

— Снег, — подтвердил Шольт, укладывая ее на кровать. — Халат будешь снимать? Дать тебе ночную рубашку?

— Ничего не хочу. Спать. Будем спать.

Шольт пробрался под халат, осторожно погладил живот и бедро, легонько сжал пальцы, уточняя: «Спать? Или, может быть, все-таки?..»

— Спать, — ответила Ханна. — Приставать будешь утром.

Шольт усмехнулся. Бросил штаны на стул, вернулся в гостиную, выключил телевизор и гирлянду, а свечку оставил — в фонарике не загорится. Слова: «Приставать будешь утром» не расстраивали. Наоборот, радовали, напоминая — десятилетнее воздержание окончилось.

Будет утро и будет завтра.

Прошлое осталось в прошлом.

В холодильнике пропитывался майонезом гранатовый салат.

Эпилог от Мохито

Он запрещал себе злиться, но это не очень хорошо получалось. Ханна разбила его маленькую стаю, сманила Шольта и Йошу, привязала к себе пирожками и красивыми игрушками на елке. Мохито чувствовал себя обкраденным и ненужным. Первое Изгнание Демона Снопа — сразу после свадьбы Шольта и Ханны — он встретил в непривычном одиночестве, еще не понимая, что это навсегда. Поначалу ему казалось, что все вот-вот вернется на круги своя: Йоша прибежит из школы, затараторит, жалуясь на учителей и одноклассников, Шольт загрохочет кастрюлями, проведет инспекцию холодильника, тайком выльет суп.

Зиму сменила весна — сначала морозная и слякотная одновременно, затем стремительно теплеющая, пробуждающая почки, заставляющая просыпаться первые цветы. Мохито начал привыкать к новой жизни, радуясь, что никто не заметил ни его злости, ни грусти — верных спутников зимних дней. К лету он немного обвыкся, выяснил и вспомнил положительные моменты, которые дарило одиночество: не было очереди ни в душ, ни в туалет, суп со щавелем и крапивой всегда имелся в доступности, а когда началась жара, по квартире можно было расхаживать голым, не обременяя себя лишними тряпками.

Событие, нарушившее почти устоявшееся бытие, началось с оклика полковника Новака. Он позвал Мохито, когда тот шел от КПП к зданию общежития.

— Тимофей! Подойди-ка.