Кафкинская стейшн

Дважды два… сколько? Согласно герою Оруэлла, право ответить: «Четыре» есть свобода в глобальном понимании и чистом виде. Для Дмитрия Ивановича ответ был очевиден, и никто ему не мешал высказывать свое мнение. Но, вот беда: следственные органы этого мнения не разделили, настаивая, что правильный ответ – пять, о чем и указали в обвинительном заключении. Доводы же Дмитрия Ивановича обозвали попыткой избежать уголовной ответственности.

Несколько раз предлагали признать вину, взять особый порядок и отсудиться за один день, без разбора доказательств. Взамен обещали снисхождение и условный срок. Разумеется, такое предложение он воспринял как издевательство и решительно от него отказался.

Да, Дмитрий Иванович попал. В отношении него возбудили уголовное дело, а вопрос о виновности решался как раз операцией умножения двух двоек. Четыре – невиновен. Пять – преступник и негодяй!

Поскольку решение задачи было очевидным, Дмитрий Иванович не парился. Конечно, настырное невежество следствия его обескуражило. Ну, да что с ментов, взять? В суде-то, пади, не дураки сидят. Развалится дело, как пить дать.

И адвокат ему вторил, мол да, развалится. Но, похож он при этом был на одесского юмориста. Вроде и смеется, а в глазах какая-то печаль потаенная: Может, просто, в фамилии его дело, как раз подходящей для одесского юмориста…

Сам адвокат был из местных, еще совсем молодой. Но, поскольку он длительное время провел в областном центре, своим его здесь не считали, что было взаимно.

Уголовной практики у адвоката было немного и складывалась она пока удачно. Оправдательных приговоров, он, конечно, не видел (интересно, кто их вообще, когда-либо, видел?), но, серьезного снижения срока, против запрошенного прокуратурой, добивался.

За дело Дмитрия Ивановича защитник взялся с готовностью и энтузиазмом. Шансы на оправдание зашкаливали, что очень серьезно для резюме любого юриста.

А, вот, печаль в его глазах объяснить не могу. Может, правда, фамилия виновата. Хотя, есть такое выражение: воспоминание о будущем…

И вот, дожил Дмитрий Иванович до суда. Дожил дома, на подписке, которую особо и не соблюдал: Ну не арестуют же, в конце-то концов, за дважды два пять!

Начался суд, как положено, с чтения обвинительного заключения. Много чего там было накручено-наверчено: многословно, протокольно. И не шел Дмитрий Иванович, а направлялся, не ехал, а передвигался, не жил, а проживал. И все это реализуя преступный умысел, осознавая общественно-опасный характер своих деяний, предвидя противоправный результат и желая его наступления.

Для справки сообщу, что происходило разбирательство в суде города Кавки N-ской области.

Слушал Дмитрий Иванович, будто не про себя. Все сурово и, по-своему, даже красиво. Эдакой брутальной, справедливой красотой, за которой возмездие, столь же брутально-справедливое. Одно нарушало гармонию: уверенно подходила судья к тому месту, где дважды два было пять. И место это, как неприличный звук во время литургии. То ли заржут все, то ли смутятся. Но, что бы ни случилось, рухнет словесный храм. Без вариантов. Так думал Дмитрий Иванович, прикидывая, как ему себя повести? Решил: Поведу как все, хотя, рассмеялся бы он с наибольшим удовольствием.

Вот уже три абзаца до собачьей чуши осталось, два, один… Вот, вот уже, сейчас…

Все тем же монотонным голосом, не дрогнув, зачитала судья математический нонсенс и продолжила далее: Исследовалась личность подсудимого, у нарколога и психиатра на учете не состоит. По месту работы и жительства характеризуется положительно и бла-бла-бла.

О-о! Да вы сами, Ваша честь, давно ли к наркологу с психиатром заглядывали, – подумал несчастный обвиняемый.

– Слушайте, а ее что, вообще ничего не смутило? – прошептал Дмитрий Иванович адвокату.

– А что ее должно смутить? Она просто заключение оглашает. Смущение потом начнется, когда доказательства разбирать будут.

–А-а…

Окончив чтение обвинительного заключения, судья обратилась к подсудимому:

– Ваше отношение к обвинению?

– Не признаю, Ваша честь. Я и в школе хорошо учился и по жизни еще не спятил…

– Я вас поняла. Можете не разъяснять.

Далее последовали процедурные вопросы. Надо сказать, процессуальные требования исполнялись здесь не слишком строго. Город небольшой, почти все друг друга знают. К чему излишний формализм? К нему прибегали, когда кого-то нужно было поставить на место. А так, действо напоминало семейный совет, где родители отчитывают сына-шалопая, а добрая бабуля незаметно гладит его по торчащим вихрам.

Правда, этот совет излишней демократией не страдал. Стол прокурора был придвинут с судейскому и образовывал с ним одно целое. Поведение обвинителя было соответствующим: не равноправной стороны, а острого языка и карающей длани правосудия.

Адвокату, напротив, отводилось место в отдалении, за столом неприлично малого размера. Сидя за ним, вместе с подзащитным, он не мог толком пристроить ни локти, ни колени. Все здесь говорило ему: Ты не сторона и даже не пасынок правосудия. Ты чужеродный, жутко раздражающих всех элемент.