Кайнок. Повесть

Нет, нет и нет! Этот парень здесь ни при чем. Он кипит, клокочет гневом. Он сейчас действительно встанет и уйдет.

…Ну разве повел бы себя так преступник, разве не начал бы защищаться, предупреждая следующее разоблачение. А этот принимает тон и подыгрывает. Только суше и злей смотрит. И белее нос, как это бывает в минуты наивысшего напряжения.

Надо отступать. Надо отходить на исходную. Но где она? Он, Пирогов, сам разрушил ее. Да, надо потянуть время. Не утратить инициативу, но успокоить парня.

- Я должен быть с тобой откровенен. Дело действительно тревожное. В районе, в горах, действует организованная банда, по моим предположениям, пять-шесть человек. Имеются факты нападения на машины на Чуйском тракте, грабежа в селах, вот - убийство. У банды, как мне кажется, есть свой человек в селе, который снабжает их по мелочам. Скажем, табаком, бумагой. Вспомни, у Якитова самосад и такая точно бумага, как у тебя. Как «бычок». Уловил мысль?

- Не пойму, при чем тут я?

- Ну, допустим, что бумагой с Якитовым поделился ты.

- Знаешь что… - от неожиданности Павел не находил слов.

- Ты не злись, я ведь сказал - допустим. Так вот, если не ты, то кто же? Припомни, ты ни у кого не брал бумагу на закрутку?

- Нет! Не брал! - жестко оборвал Павел, но это состояние было знакомо Пирогову: упрямство переросло в вызов.

- Ладно. Ты не брал. Но, может, давал кому?

Козазаев молчал. Облокотясь здоровой рукой о колено, он смотрел в одну, видимую только ему, точку на полу. Худое крупное лицо сделалось жестким, не похожим на живое энергичное лицо того, парня, что ворвался сюда несколько минут назад.

- Ты напрасно сердишься, Павел, - продолжал Пирогов. - Если бы я не верил тебе, - будь спокоен, нашел бы способ узнать все сам. А я верю тебе. Слышишь, - верю. Но мне казалось, что ты облегчишь дело. Возможно, где-то, когда-то твои пути случайно перекрестились с человеком, который мне нужен. Слышишь? Ты приехал и встретил старого знакомого. Вы закурили. Не знаю, что еще… Ты мог дать ему книгу. Свою книгу. У тебя же есть. Я видел. Он взял…

Будто не слыша, Козазаев обхватил голову здоровой рукой, согнул еще ниже, чтобы скрыть болезненную гримасу.

- Он взял… Ты не помнишь такого?

- Ни черта он не брал, - отозвался Павел. - Ни черта не брал.

Он вдруг распрямился. Лицо его было бледным, но в глазах появились нетерпеливые огоньки.

- Слушай, лейтенант. Я и вправду приехал - и он пришел. Многие приходили, и он. Не друг, не сосед - недалеко живет. Про войну, про всякое там завел… Потом мы закурили. У него был кисет и бумажка. Вот так, книжечкой, аккуратненько. А когда ушел, книжечка… да, осталась. Он взял кисет, а книжечка осталась. Но я не думаю… Я бы не подумал…

- Кто он?

- Так ведь… Тьфу, черт! Конечно же, он забыл, а я прихватил на радости.

- Кто? Кто он?

- Сахаров же.

- Это какой Сахаров? - ахнул Пирогов. - Какой из себя?

- Да не молодой уже. За шестьдесят. Крепкий такой. Борода - во!..

- Борода, говоришь, - оживился Пирогов. Он теперь ясно представлял, о ком речь идет, и едва сдерживал изумление от такой новости. - Так вот, дружище, Якитову дал табак и бумагу бородач, похожий на твоего.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

И все-таки Сахаров!

Якитов, конечно же, узнал его. Иначе зачем бы ему понадобилось ломать комедию, будто он не встречался ни с кем в горах. Только прижатый прямым вопросом о табаке, он придумал незнакомого старика, но при этом не сообразил исказить его словесный портрет. Совершенно ясно, что Якитов не слышал об убийстве на дороге, тем более - об окурке. Просто поняв, что самому ему не избежать наказания в любом случае, он решил не впутывать в историю старика: ведь старик накормил, обещал помочь.

Козазаев шел рядом с молчаливым Пироговым и не мешал ему думать.

- Ты со мной? - спросил Пирогов.

- Куда ж мне, если я оказался пупом в этом деле.

Над селом висело плотное звездное небо. В воздухе пахло снегом. Небольшой морозец после прокуренного кабинета доставал до глубины легких. Был тот час, когда в домах уже оттопили печи. В большинстве окон не было света, и они выделялись на стенах слепыми черными прямоугольниками.

Козазаев шел на шаг впереди, показывая дорогу. Молчали, каждый по-своему переживая недавний разговор и предстоящую встречу с Сахаровым. По словам Павла, это был на редкость крепкий мужик, умный и хитрый, решительный до отчаяния. Павел предупреждал, что если Сахаров почувствует опасность, первым применит силу, и кто знает, что у него припасено за пазухой.

На этом Пирогов и решил сыграть: с ходу передать привет от Якитова, выразить недовольство потворством Сахарова, высказаться, во что обойдется укрывательство дезертира, рассесться по-домашнему, начать составлять протокол.

Надо убедить Сахарова, что у него нет другого пути, как попытаться избавиться от милиционера; вызвать вспышку, погасить потом, воспользовавшись замешательством, получить ответ на главный вопрос: известно ли ему место зимовки банды?

Дом Сахарова двумя черными окнами смотрел на Урсул.