Каир: история города

Я в растерянности, ибо не знаю, в каком уголке Большого Каира могу найти хотя бы следы былого величия, — записал он в дневнике. — Здесь нет ни одной приличной улицы. Великолепные мечети, отдельные из которых превосходят, по моему разумению, константинопольские храмы, стоят в тупиках или на грязных извилистых улочках, усыпанных гниющими фруктами и прочим мусором; торговцы бросают негодный товар прямо под ноги прохожим. Первое, что изумляет чужестранца, попавшего в Каир, — это нищета арабов и показная роскошь турок.

Словам Мэддена вторит другой английский путешественник того времени, Джеймс Уэбстер, который писал:

Половина горожан настолько грязна и ходит в таких лохмотьях, что в Англии их незамедлительно отправили бы на принудительные работы за непристойное поведение. Грязь поистине неописуемая… Узкие улочки завалены мусором, кругом клубится пыль, режет глаза, которые и без того болят от ослепительного света солнца.

Уэбстер упоминает и об эпидемии чумы, «страх перед которой никогда не покидает европейцев. Счастлив тот человек, который уезжает отсюда, заразившись лишь чесоткой».

Эхо Парижа

После отплытия французского экспедиционного корпуса в 1802 году к египтянам в известной степени вернулось чувство собственного достоинства. У страны появился новый лидер, Мухаммад Али, чья мечеть в Цитадели олицетворяла уверенность в собственных силах и процветание. В длинном перечне зданий и сооружений, построенных Али, помимо мечети, присутствуют фабрики, а также железные дороги и каналы. Он оправлял египтян в Европу с наказом побольше узнать о промышленной революции и сам предпринимал попытки индустриализировать Египет. Его сын и преемник Саид-паша повелел сажать хлопок — эта культура по сей день остается одной из основных статей египетского экспорта и именно благодаря ей существует такая отрасль, как изготовление одежды. Однако «египетское промышленное чудо» обычно связывают с именем наследника Саида, хедива Исмаила.

Открытый в ноябре 1869 года, Суэцкий канал обеспечил беспрепятственный проход кораблей большого водоизмещения из Средиземного моря в Индийский океан. С самого окончания постройки этот канал являлся жизненно необходимым для Великобритании, поскольку значительно сокращал морской путь в Индию. Торжественное открытие канала, в присутствии императрицы Евгении, сопровождалось различными церемониями, в его честь возводились новые дворцы, прокладывались бульвары и было даже построено новое здание оперы. Еще никогда центр Каира не подвергался столь радикальной перестройке всего лишь ради того, чтобы отпраздновать некое событие, пускай даже столь знаменательное. Так или иначе, в конце 1860-х годов Каир пережил практически полную реконструкцию, сопоставимую по масштабам с той, которая предпринимается сегодня в связи с Олимпийскими играми.

В центре Каира до сих пор обнаруживаются следы этой реконструкции. Хедив Исмаил предполагал перестроить город по образу и подобию османовского Парижа. Эти строительные амбиции хедива ярче всего проявились в бульваре Талаат-Гарб, проложенном в 1860-е годы. Широкий и прямой, с деревьями вдоль тротуаров и высокими многоквартирными домами, этот бульвар выглядит вполне парижским. Не удивительно, что Саймону Болдерстоуну, герою романа Оливии Мэннинг «Дерево опасностей» (первой части «Левантийской трилогии»), молодому офицеру, попавшему в Каир в годы войны, показалось, будто он «очутился в другом Париже, не совсем реальном. Словно собранном наспех из кусочков и оставленном покрываться пылью».