Кайсе

Сенатор Рэнс Бэйн, повторил про себя Гаунт. Сосредоточившись на этом имени, дальнейших слов Минтона Гаунт уже не слышал.

Вэйн, демократ от штата Техас, в мечтах видел себя хозяином Белого дома. Вне зависимости от того, кто сидел в президентском кресле — демократы или республиканцы, государственный долг страны на протяжении десятилетий ничуть не уменьшался. На это его и не волновало.

Рэнс Бэйн привык держать нос по ветру. Он был выходцем с юго-запада, из самого сердца Америки, из штата, который не только обошли серьезные экономические потрясения, но который олицетворял собой ковбойский дух свободомыслия и предпринимательства.

Рэнс Бэйн, ярый противник президента, претендовал на роль самого верного защитника интересов Соединенных Штатов и коренных американцев. Америка «Первая, Передовая и Единственная», любил повторять он. Бэйн, этакий рубаха-парень, был ловким и «телегеничным», он хорошо разбирался в современной политике, раскладе сил и знал, как лучше всего умаслить обывателей с помощью рекламы и средств массовой информации. Его штат среди других штатов юга Америки занимал исключительно протекционистскую позицию. Проникновение японских компаний на американский рынок грозило жителям Штатов потерей рабочих мест, и Бэйн, незаурядный психолог, сумел раздуть страх якобы грядущей безработицы до параноидальных масштабов. Самое же страшное заключалось в том, что у него было много сторонников.

Его усердие распространилось на Голливуд, Детройт и Нью-Йорк, и не без результатов — даже в этих самобытных регионах ему начали доверять. Рать, которую он подобрал для презентации собственной персоны, была объединена какой-то стереотипной энергией. Гаунт прекрасно знал, что их роднит, — все они жили и умирали на рынке. Они умели выгодно сбывать товар: и на голубых экранах, и на дорогах Америки, и на Уолл-стрит, и на Мэдисон-авеню.

И они делали ему рекламу, делали до тех пор, пока он не стал-таки восходящей звездой на политическом горизонте, надеждой многих американцев на возрождение после многих лет упадка.

Его магнетическая улыбка почти ежедневно мелькала на экранах телевизоров и на страницах газет: курчавые рыжеватые волосы, широкий лоб, острый взгляд, сердечные рукопожатия. У него была стройная худощавая фигура, и он чем-то напоминал молодого Линдона Джонсона, но без выпячивающихся губ. Причастный не только к нефти, но и к скотоводству, он оказывал влияние на фермеров и нефтедобытчиков, а те в немалой степени определяли политику демократов и даже, в определенной мере, республиканцев.

В стране раскручивался виток неомаккартизма — на сей раз под лозунгом спасения от японского проникновения и под маской возвращения к старым добрым американским ценностям.

— Что, черт побери, представляет собой эта Комиссия по экономическому надзору? — спросил Гаунт, хотя подозревал, что сам знает ответ.

— Комиссия — это детище сенатора Бэйна, — с каким-то раболепием в голосе ответил Минтон. Это его вопиющее низкопоклонство перед Бэйном было просто тошнотворным. — Она была создана для осуществления надзора за всеми компаниями, чей совместный бизнес с японцами приносит более пятидесяти процентов общего годового дохода, а также за всеми совместными американо-японскими корпорациями.

— Для чего это делается?

Вопрос был явно излишним, разве что Гаунт хотел потешить себя всем этим параноидальным бредом от начала и до конца.

— В распоряжение сенатора Бэйна поступила информация, что некоторые из совместных сделок могут нанести ущерб интересам Соединенных Штатов и национальной безопасности.

— Национальной безопасности? — Гаунт чуть не рассмеялся ему в лицо. — Должно быть, вы шутите.

Однако по выражению лица Минтона он понял, что ни прокурор, ни его новый кумир Рэнс Бэйн вовсе не собираются шутить.

— Что за информация? — переспросил Гаунт.

— В настоящее время я не уполномочен сообщать вам это. — Минтон неожиданно вскочил со стула с таким видом, будто его дальнейшее пребывание здесь невозможно из-за повышающегося уровня смертоносной радиации.

— Повестка вам вручена, мистер Гаунт, — он вновь подбросил брелок. — Члены Комиссии будут ждать вас в назначенное время.

— Как быть с Николасом Линнером? Он находится в постоянных разъездах.

— Официальный запрос с требованием прибыть на слушания уже послан в штаб-квартиру вашей компании в Токио, — Минтон оскалил в улыбке свои желтые зубы гончего пса. — Мы уведомили вас, уведомим и его.

Слегка поклонившись, Минтон исчез, унеся с собой этот отвратительный запах тухлых яиц и неделями не стиранных носков, но оставив в душе Гаунта ощущение неодолимости надвигающихся неприятностей.