Кайсё

— Ты говорила мне, что у Роберта восточная внешность не японца или китайца, а какая-то смесь рас, красноватая кожа, почти как у полинезийца. Такое описание очень подходит к вьетнамцу. — Кроукер кивнул головой. — Да, — медленно проговорил он. — Это было бы в некотором роде неожиданным поворотом. — Он постучал пальцами по столу. — Кто истязал Лиллехаммера, вьетконговцы? Допустим. Мог Роберт быть одним из них? Если так, то Лиллехаммер, будучи сам хороший солдатом, знал бы, какому риску он подвергнет себя, если сам отправится за Робертом. Если Роберт заметил его хотя бы одним глазом, он зарылся бы так глубоко, что Лиллехаммер никогда не нашел бы его. Но Роберт не знает меня. Бывший полицейский, детектив по расследованию убийств, пользующийся доверием фэбээровцев, — я являюсь прекрасной кандидатурой для этой работы.

Чувствовалось, что Маргарита сдерживает себя изо всех сил.

— Мне не нравится этот человек, Лиллехаммер.

Кроукер чувствовал, как от нее волнами распространяется напряжение.

— И не только сам Лиллехаммер?

— Да. Я имею в виду также то, что я увидела в той его тюремной комнате. — Она передернула плечами. — Ты не показывал мне фотографий Джинни. Так что это было неожиданно.

— Я не считал, что их нужно было тебе показывать.

Она кивнула.

— Я понимаю. Но теперь, когда я увидела их, я знаю, что здесь, в Вашингтоне, есть один человек, которого мы должны видеть. Человек, который может объяснить, почему Роберт нанес Джинни такие раны. — Она посмотрела на Кроукера холодным взглядом. — Лью, смерть Джинни была частью старинного ритуала. Я многого не знаю о нем, но есть человек, который знает. Я думаю, после встречи с этим человеком мы будем так близки к Роберту, что почувствуем его дыхание на своих лицах.

* * *

Дэвис Манч, специальный следователь Пентагона, предоставленный временно в распоряжение Комиссии сенатора Рэнса Бэйна, выглядел совсем не таким, каким описал его Гаунт Манни Манхайму.

— Если я не приду в течение двадцати четырех часов, — сказал Гаунт Манни вечером, когда он вернулся в ломбард и собирался отправиться в дом Лиллехаммера, — я хочу, чтобы ты отнес этот конверт человеку по имени Дэвис Манч. Он должен будет доставить его Николасу Линнеру в моей компании в Токио.

— Проклятие, — заявил тогда Манни, уже беспокоясь за своего друга, — я могу сделать это для тебя, Харли... допуская, что это надо сделать, в чем, однако, я совсем не уверен.

— Послушай, Манни, — настаивал Гаунт, — Манч — это спецслужба, следователь Пентагона по особым делам. Он знает, что надо будет делать. Я не могу рисковать, послав эти материалы по почте, или допустить, чтобы конверт был открыт кем-то другим, а не Николасом. Если это не удастся сделать, пусть его откроет Тандзан Нанги. Обещай мне, что не сделаешь никакой глупости. Ты доставишь конверт прямо в руки Манча. Он найдет способ — через официального курьера — переправить его в Токио.

Что бы с тобой ни случилось.

Обещай мне, Манни.

Манни обещал. Вот почему он оказался здесь среди ночи, на мокрых от дождя улицах Вашингтона, скрывая свое лицо от вспыхивающих красных огней на крышах полудюжины полицейских машин, заблокировавших район.

Послышался быстро приближающийся рев сирены. Манни видел из тени, в которой он стоял, как «скорую помощь» пропустили через барьер из полицейских машин, как, скрипя тормозами, она остановилась около тела человека.

Было очень много крови. Манни дрожал, несмотря на то что был в толстом двубортном коротком пальто. «Христос, милостивый, во что замешан Харли?» — подумал он.

Он звонил Дэвису Манчу домой по телефону, который оставил ему Гаунт. Того не оказалось на месте, и он продиктовал послание на записывающий аппарат. «Может быть, ему не следовало этого делать, может быть, телефон Манча прослушивается? Но кем? Манч из спецслужбы, следователь из Пентагона. Кто будет подслушивать таких персон, черт возьми?» Мании покачал головой, наблюдая за работой медиков «скорой помощи». Даже с такого расстояния он мог сказать, что их присутствие в данном случае бесполезно. Манч был мертв, его голову прострелили из мощного оружия. Манни закрыл глаза.

Когда Манни набрал номер телефона Манча, он услышал текст, записанный на магнитофон. Гаунт предупреждал Манни, чтобы тот не оставлял своего телефона, даже если будет говорить с самим Манчем. Оставляя сообщение для Манча, Манни решил воспользоваться автоматом в баре, который находился под его квартирой. Он обедал там и затем, заказывая порцию за порцией пиво, дождался, когда зазвонит сигнал вызова в автомате.

— Упомяни боксера по кличке Золотые Перчатки, — учил его Гаунт. — Он будет знать, о ком ты говоришь.