Каюсь. Том Второй

Смотрю в них и тону, захлебываясь горечью, ибо столько невысказанных чувств было в его глазах. Я будто окунулась в концентрат любви, и что-то во мне сломалось, слезы потекли по щекам, боль стала совершенно невыносимой. Ведь я тоже его любила и все еще люблю, как бы это не звучало после прошедшей ночи. -Прости меня, - едва слышно, всхлипнула я, начиная двигаться, задыхаясь от наслаждения и отвращения к себе. Ибо только сейчас действительно осознала, что несколько часов назад занималась сексом с другим мужчиной, и как бы не пыталась вычеркнуть это из памяти и сделать вид, что ничего не было, факт остается фактом. Я согрешила, я предала, разрушила, замарала. Себя замарала, свою любовь, а теперь и любимого мужчину. Осознание этого низвергало меня в пропасть отчаянья и безысходности. И мне хотелось вопить, отрицая всю эту грязь, но я знала, сколько не отрицай, но мне теперь никогда не избавиться от этого холодящего душу чувства свербящей пустоты и потери чего-то значимого, важного. Понимая это, я цеплялась за Гладышева, боясь отпустить, боясь потерять, боясь, что он все поймет, почувствует. Я отдавалась ему дико и неистово, точнее брала, крадя то, что мне больше не могло принадлежать, игнорируя голос совести, жадно вбирая каждую ласку любимого мужчины, каждый его вздох, каждый взгляд, зная, что больше не имею на это никакого права. Это был не секс, это было что-то за гранью понимания и морали. Акт моего абсолютнейшего падения. Я разрушала себя, наказывала, умирая от боли и стыда. Эта близость была мучительной, но такой желанной, поэтому я стонала все громче и громче, не замечая текущих по щекам слез. Гладышев глотал их, слизывая с моих губ, крепко сжимая мою талию, с силой насаживая на себя, с каждой минутой все быстрее и быстрее, проникая в меня резко, до упора, доводя до бесконтрольного состояния. Каждый его толчок навстречу мне был подобен смерти. Я шептала его имя, словно безумная, теряя голову от этого сумасшедшего наслаждения, целуя Олега, впиваясь ногтями в его плечи. От нашего тяжелого дыхания окна в машине запотели, было нестерпимо душно, но в тоже время очень чувственно. Вспотевшие, задыхающиеся, мы растворялись друг в друге, вдыхая аромат кожи, слизывая вкус, теряясь в ощущениях. Все было, как в бреду, в туманной дымке. В какой-то момент я будто посмотрела на все со стороны и увидела два сплетенных, сгорающих от страсти тела, между душами которых протянулась пропасть, заполненная ложью и непониманием. Сможет ли наша любовь построить над этой пропастью мост? Я не знала и не хотела знать ответ. Когда все закончилось, меня затопила горечь. «Все смешалось в доме Облонских” - диагноз моего внутреннего состояния. Бардак в уме и на сердце тяжесть. -Малыш, - тихо позвал меня Олег, скользя кончиками пальцев по моей влажной спине. Я сидела, прижавшись к нему, выводя на запотевшем стекле наши инициалы. - Как ты? - ласково спросил он, касаясь губами моей щеки. -Плохо,- отозвалась я охрипшим голосом, поворачиваясь к нему. Олег хмыкнул и задумчивым взглядом обрисовал контур моего лица. Я опустила взгляд, и поморщилась от собственного вида. Впрочем, образ соответствовал действительности. На коленях у Гладышева сидела конченная бл*дь в разорванных чулках, сдвинутых в бок стрингах, сползшем с груди бюстгалтере. Эта удручающая картина больно ударила в сердце, и я поспешила пересесть на свое место, кутаясь в шубу, чувствуя тяжелый взгляд Олега. Я знала, о чем он думает, что хочет спросить, но я не готова была отвечать на вопросы, тем более, касательно этого эпизода, поэтому поспешила начать разговор первой. -Давай, не будем обсуждать это, - попросила я, тяжело сглотнув, Гладышев кивнул, не глядя на меня. Я не знала, что еще сказать, да и о чем вообще сейчас можно поговорить? Об учебе? А какой смысл? За свою обиду я уже отомстила, а потому похоронила ее вместе с собой. У Олега, видимо, тоже не было на этот счет идей, поэтому некоторое время мы сидели в напряженном молчании, погруженные каждый в себя. Я просто смотрела в окно, придавленная неподъемным грузом вины. Гладышев украдкой поглядывал на меня, видимо, думая, что сказать. -Как ты себя чувствуешь?- придумал он -таки спустя мгновение.- Я звонил в больницу, сказали, что кроме руки серьезных повреждений нет, но мало ли… Ты сбежала, я не знал, что думать. -Я в порядке, жить буду, - выдавила я из себя через силу. - Извини, не спросил сразу, боялся, что ты не станешь меня слушать, а мне многое надо было тебе сказать, - признался Гладышев, наверное, решив, что я подумала, будто он это для галочки спросил, но мне давно известно, что для галочки этот мужчина ничего не делает. -Все нормально, - успокоила я его, он в очередной раз кивнул. И мы вновь погрузились в молчание. Впрочем, это не было удивительно, учитывая обстоятельства. В нашей жизни наступил переломный момент, по-настоящему переломный. Необходимо было решать, что делать дальше, как жить: пойдем ли мы одной дорогой или разными, вместе или порознь. Нужно было о многом подумать, разобраться в себе. Сейчас мне жизненно необходимо было остаться наедине со своими мыслями, нужно было разложить все по полочкам и понять, чего я действительно хочу. Нужно было размотать запутанный клубок внутри себя, который все эти месяцы я старательно запутывала. Точнее рвать, по живому, с мясом, иначе никак его не разберешь. Поэтому втянув побольше воздуха, тихо озвучила свое решение: -Мне нужно все обдумать, разобраться в себе. -Хорошо. Куда тебя отвезти? Обратно, к подруге? - спросил он, заводя машину, не подозревая, как внутри у меня все сжалось от этого вопроса. -Нет, - торопливо открестилась я и начала от страха и волнения снова врать.- Там у нее ребенок, а мне нужна тишина, да и они собираются переезжать, хозяйка квартиры странная, небольшие проблемы возникли…В общем… -Я понял, - прервал Гладышев поток моих объяснений. Выглядел он несколько озадаченно, отчего я едва