Кайвалья

Никогда бы Вришни не озвучил Малини условие мудреца, если бы верил в ее решимость следовать ему. Ему казалось совершенно невозможным провести целую неделю без пищи и воды, одному, на опасном лесном берегу священной реки. Но она была полна решимости и сделала все, как сказал мудрец.

Свадебный обряд по его желанию был простым, и после они остались на несколько дней в ее доме. Когда они впервые оказались наедине в роскошно украшенной комнате Малини, она присела на кровать и заговорила. В ее мелодичном голосе звенело волнение:

– Дорогой Митра Муни, я должна признаться, что давно наблюдала за тобой из окна своей комнаты. Я пришла к выводу, что ты единственный, за кого я хочу выйти замуж. Пожалуйста, прими меня как свою служанку и позволь подарить тебе благочестивых детей.

Когда она говорила это так просто и немножко стыдливо, опьяняющая страсть зашла в сердце мудреца и он пожелал немедля соединиться с прекрасной девушкой. Когда она увидела, что его одежда ниже пояса сильно поднялась, то распустила волосы, освободилась от одежды и легла на мягкую постель. Колокольчики на ее ногах и руках призывно звенели. Глядя на сияющее обнаженное тело молодой жены, он задрожал от возбуждения, но заставил себя помнить о главной цели их соития. Сладостные волны желания захлестывали его тело, но мудрец заставил ум сосредоточиться на том, чтобы призвать достойную душу, и сдерживался, пока не почувствовал, что у Малини внутри все дрожит от накатывающих волн оргазма, и тогда со стоном испустил в нее свое семя.

Он, как обычно, поднялся задолго до рассвета и посмотрел на Малини. Она тоже не спала и смотрела на него глубоким, светящимся взглядом. Ему показалось, что он всегда любил эту девушку, что они знакомы уже множество рождений. Ее взгляд говорил о том же.

Читравирья приняла Малини по всем правилам, нежно улыбнулась и назвала сестрой, но сердце ее испытало жгучую боль – словно его раскаленным кинжалом пронзили.

Девушка была обворожительна, и, хотя Митра Муни внешне относился к двум женам одинаково, Читравирья чувствовала, что Малини полностью владеет мыслями и чувствами мудреца. Живот Малини увеличивался каждую неделю, и приглашенный астролог возвестил радостную весть – она ждет сразу двоих детей: мальчика и девочку. Митра Муни был счастлив узнать об этом.

Сколько ни уговаривала себя Читравирья, сколько ни пыталась заставить радоваться, но неведомая раньше темная скверна, горький яд все больше и больше отравлял ее сердце.

Малини всегда была послушна, с готовностью выполняла любые дела по хозяйству и почитала Читравирью так же благоговейно, как в лучших домах брахмани почитали старших сестер. Но если бы она смотрела надменно, зная, что находится в более выигрышном положении благодаря способности к зачатию, молодости и утонченной красоте, Читравирьи было бы проще. Сама она была симпатичная женщина с простыми и приятными чертами лица, и ее можно было разглядеть в общении, очароваться ею, но Малини была по-настоящему красива так, что любой мужчина, бросивший на нее взгляд, тут же привлекался, словно опьяневшая пчела, узревшая нежный цветок лотоса.

А ее спокойный нрав, открытый взгляд и готовность служить другому так, чтобы ему было хорошо, лишь углубляли первое впечатление.

Желанная беременность только украшала Малини, и когда она проходила мимо, увлекшись каким-нибудь делом, Читравирья невольно любовалась ее округлым животом, обтянутым золотистым сари.

Что-то смутное появилось в ее мыслях. По вечерам перед сном она иногда думала: «А что будет со мной, когда их дети родятся на свет? Может быть, меня выкинут как собаку, ненужную, мешающую наслаждаться простым человеческим счастьем, которого я лишена». После ей почти всегда снились кошмары – она бежит куда-то в жалком, облезлом теле собаки и пытается найти приют, но везде ее гонят прочь. А когда она, наконец, в полном изнеможении находит хозяина, тот бьет ее палкой. Один раз она проснулась от физического ощущения удара, но, осмотревшись, так и не поняла, могло ли это произойти в реальности.

Митра Муни по-прежнему разговаривал с ней, как и раньше, по вечерам возле костра, после проведения всех необходимых обрядов, но она чувствовала, как его взгляд всегда притягивался к Малини, если та выходила из хижины и кротко улыбалась им.

Все чаще она стала забываться: порой уходила в лес за травами и бродила там долго, не помня себя. Однажды она очнулась на поляне, окруженной высокими деревьями. Казалось, все вокруг потеряло естественные краски и стало абсолютно серым. Казалось, звуки ушли – не слышала Читравирья больше ни птичьего пения, ни шороха собственных шагов по земле.

И вот однажды вечером холодный дождь избивал землю, тоскливо кричали птицы, и налетал сильный ветер, со свистом качающий стены хижины. Вспышки молний безжалостно распарывали плачущее небо. Митра Муни проснулся от женского крика, полного ужаса, и поспешил в спальню к женам.