Кайзер (СИ)

Юнги забывает о том, что он только из душа, в мягких домашних штанах и без футболки, еще и волосы продолжает машинально промакивать полотенцем, открывая дверь. Чиён, ждущая за ней, выглядела весьма решительно настроенной, но спустя мгновение её взгляд скользит вниз, девушка вспыхивает румянцем, и Юнги (отчаянно не понимая такой реакции) подмечает, что у нее действительно пропали щечки. То есть да, во время редких встреч в коридорах факультета или в магазине рядом с домой он подмечал, что Чиён выглядет более худой, чем была, но теперь, вблизи, он понимает, что тренер у нее реально на всю голову долбанутый.

— Я могу войти? — наконец выдавливает Чиён, и Юнги будто отмирает, упуская из внимания тот факт, что они буквально минуту стояли и пялились друг на друга. Поэтому он отходит в сторону и быстро кивает.

— Да. Да, конечно, входи. Кайзер! — он всегда зовет пса, если кто-то входит в дом, потому что пес свою территорию оберегает ревностно. Но в этот раз мастифф выглядит радушно, с ожиданием посматривает на хозяина, мечтая услышать заветную фразу. — Кайзер, Чиён — своя. Ей можно входить. Эм, если ты не против, можешь его немного погладить, он любит это.

— Я не за этим пришла, — Чиён выглядит окрыленной возможностью потискать пса вот так открыто, а не украдкой, но сдерживается. Юнги тем временем замечает, что футболка, которая раньше девушку обтягивала, начинает скорее висеть. Его понемногу начинает раздирать злость, но соседка поднимает на уровень глаз бумажный пакетик, и Юнги глубоко вдыхает. — Я тут из-за этого.

— О, — бормочет, наконец прекращая мусолить несчастные волосы полотенцем, и запоздало осознает, что так и не одел футболку. — Да, конечно. Я… Ты же прочла записку? — и с облегчением хватает со спинки стула забытую толстовку. Чиён почему-то выглядит огорченной. — Что?

— Да. Да, я прочла, — она немного торопливо говорит, будто проглатывает слова, — записку. И эта музыка — она действительно… хороша. Спасибо.

— Спасибо? — в ответ неуверенно пытается улыбнуться Юнги, хотя эй, он работал столько над этим треком, и ему бы хотелось услышать что-то больше, чем просто «хорошо». Но Чиён и так выглядит, будто сейчас упадет в обморок, поэтому он просто спрашивает. — Так ты можешь использовать его для своего выступления?

Чиён медленно кивает, открывает рот, чтобы ответить…

И падает в обморок.

***

Сначала Юнги в растерянности, но паника длится всего три или четыре секунды, спустя которые он осознает, что надо что-то сделать. Чиён, хвала небесам, не упала, а сползла по стенке на пол, но при этом, наверное, спиной она сильно приложилась. Юнги набирает Намджуна — как самого подкованного теоретически — и после подхватывает девушку на руки, переносит её на диван и начинает исполнять указания младшего.

Спустя минуту (для Юнги она длилась годы) Чиён начинает медленно моргать, приходя в себя, и она выглядит просто ужасно (хотя Юнги нравится она и такой, но его нельзя слушать, он, э, влюблен). Это не острые скулы — это запалые щеки, это не стройные ноги — это истощенная худоба. Вполне очевидно, втолковывает Намджун, заводя машину, что её диета довела девушку до крайнего предела, когда тело решило, что с него хватит этого дерьма, и отключилось. Ей нужно хорошее питание, монотонно бубнит Джун, и фоном шум улиц и взволнованные советы Чимина и Тэхёна, так что Юнги оставляет Кайзера следить за девушкой и бежит на кухню готовить рисовую кашу.

Он возвращается спустя еще одну минуту, когда девушка наконец осознанно осматривается вокруг, её руки обнимают взволновано скулящего пса за шею и мелко подрагивают. Юнги громко вздыхает, когда она стыдливо краснеет, и накидывает на нее плед.

— Если тебе плохо — скажи. Лучше вызвать скорую и перестраховаться, чем пропустить что-то плохое, — осторжно начинает, прислушиваясь к шуму рисоварки. Чиён действительно замирает, будто анализируя собственное состояние, а после отрицательно машет головой. — Ты упала на спину, поэтому может болеть, но если вдруг тебя резко заболит голова или затошнит — говори сразу, сотрясение — это очень плохо.

Юнги отпаивает девушку мятным чаем, и ей ощутимо неловко, не знает, куда глаза деть, поэтому он старается не выказывать своего волнения (и гнева, жгучего гнева, который говорит ему сейчас же поехать к чертовому тренеру домой и избить его до полусмерти) и лишь медленно информирует о том, что собирается сделать.

— Я сейчас принесу поесть. И пожалуйста, подумай о том, для тебя важнее — твое здоровье или одобрение тренера.

— Я не из-за одобрения, — голос звучит слабо, но возмущенно, — он бы не поставил мне оценку — а значит, пересдача и никакой стипендии. Я не могу себе этого позволить.