Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне

Примерно в восьмом веке местный язык стал письменным, и в это же время семь племенных герцогств упрочили связи между собой, оказавшись под властью императора франков. Когда после смерти Карла Великого в 814 году империя распалась, ее восточная часть осталась объединенной под властью франкского короля Людовика, который называл себя Germaniens – немецкий (германский). С Верденского договора 843 года, которым было создано его королевство и который (чтобы исправить тот факт, что франки и теодиски больше не понимали друг друга) пришлось составлять на двух языках, началась собственно германская история. Сплоченность стала привычной, и в 911 году семь племен, чтобы избежать навязывания им нового франкского правителя, согласились избрать своим королем герцога Конрада Франконского. Через десять лет его королевство уже называется в документах regnum teutoricorum – королевство тевтонов. В следующем столетии название «тевтоны» стало широко использоваться для обозначения его жителей.

Средние века

До этого времени и, по сути, на протяжении всего следующего столетия история Германии не слишком отличалась от истории территорий, расположенных дальше к западу. Это была история консолидации свободных племенных группировок под центральной властью сильных хищных королей. Не в последний раз единство продвигалось кровью и железом. Процесс оказался столь успешным, что осознание общей судьбы, которое правительство внушило населению, никогда полностью не изгладилось и оказалось историческим фактором, имевшим решающую важность. К 1075 году Германия намного обогнала Францию и Англию… и уже вышла на путь, ведущий к более современной форме правления. Если бы успех оказался долговечным, Генрих IV (1056–1106), несомненно, сумел бы создать великое германское государство, современное норманнской Англии и Франции Филиппа Августа.

Одна из причин этого успеха стала одновременно причиной его падения. Избрание Оттона, короля Германии, в 942 году римским королем, а значит, преемником императоров (хотя титул римского императора стал встречаться в документах значительно позже), не только прибавило ему престижа, но также дало ценную поддержку церкви. Многие епископы и аббаты в Германии и Северной Италии являлись, в сущности, королевскими чиновниками, и попытка императора диктовать свою волю при назначении архиепископа Миланского стала причиной конфликта с папством. Вызов, брошенный папой Гильдебрандом Генриху IV, мог в перспективе стать причиной свободы и чистоты религии, однако он быстро стал мешать развитию Германии. Энергию, которая могла быть потрачена на консолидацию центральной власти, приходилось направлять на противостояние папству. Церковь стала не поддержкой, а повсеместным объектом неприязни. Более того, выступая против принципа наследственного перехода императорской власти и давая право выбора нескольким подчиненным принцам – выборщикам, папы не только децентрализировали основную власть de jure, но и de facto открывали путь для длительного и разрушительного процесса борьбы за нее. Одна – хотя только одна – из причин, повлекших императоров на юг, заключалась в желании получить помощь против своих северных вассалов. Великие императоры, такие как Фридрих Барбаросса (1152–1190), могли временно восстанавливать положение и тем самым завоевывали преданность своих подданных, которая, надолго оставаясь в памяти, служила еще одним объединяющим фактором. Однако с тех пор о свободном сотрудничестве между империей и папством уже не могло быть и речи, и делу управления Германией систематически мешала необходимость погружения в сложности средиземноморской политики. Как однажды сказал кайзер, императоров позднего Средневековья влекло на юг желание сохранить в неприкосновенности свой мировой титул, и при этом они забывали о существовании Германии.

Тем временем в регионе, расположенном в другом направлении, в тринадцатом веке начался процесс, впоследствии оказавшийся не менее важным. Когда тысячелетием раньше германские племена двинулись на запад и юг, свободный участок, оставшийся к востоку от Эльбы, заполнился славянскими группами. Эти народы, которые в нескольких местах даже проникли на запад от Эльбы, не испытали влияние средиземноморской культуры на религию, общество и сельское хозяйство. По мере развития Центральной Германии христианский долг обращения язычников объединился с желанием получить землю и лучше ее использовать. Интересно поразмышлять, какие перемены могли произойти, если бы энергия, затраченная на эту работу, была затрачена на консолидацию центрального германского правительства. Но поскольку эта энергия могла быть с той же вероятностью затрачена на восстания против этого правительства, нет весомых причин сожалеть об успехе колонистов.