Как блудный муж по грибы ходил

Когда фильм показали на Первом канале ТВ, я на собственном опыте убедился, что цензура благополучно пережила крушение «коммунистической деспотии». Вырезали достаточно невинные эротические сцены, что, впрочем, объясняется борьбой за общественную нравственность, основательно расшатанную тем же самым телевидением, которое на протяжении десятилетия любило порассуждать в утренних воскресных передачах о странностях однополой любви. Но из фильма выбросили еще и все сцены, посвященные странностям «путча» 1991 года и ельцинского переворота 1993-го. Вот такое демократическое кино.

С чувством известного самодовольства могу сообщить: почти все мои романы и повести экранизированы. Впрочем, я выразился неверно. Правильнее сказать: по мотивам моих сочинений снято разное кино. В одних случаях, как в фильме «Сто дней до приказа» Хусейна Эркенова, от первоисточника осталось не больше, чем от героя Гражданской войны Сергея Лазо, брошенного японцами в паровозную топку. В других случаях режиссеры отнеслись к литературному материалу с большим пиететом. Это прежде всего сериал «Козленок в молоке», снятый Кириллом Мозгалевским. Очень хорош фильм «Апофегей» Станислава Митина. Удалась вторая экранизация «Неба падших», осуществленная Валентином Донсковым, и сериал по «Грибному царю» Михаила Мамедова. Иногда бывает так: ждешь удачи от мастера, а она приходит от начинающего. Как-то ко мне пришел молодой режиссер Алан Догузов, сын выдающейся осетинской драматической актрисы, и сказал: «Я влюбился в вашу пьесу «Одноклассница», хочу снять фильм, но денег у меня на покупку прав нет. Дайте шанс!» Я дал. В результате вышел отличный фильм «Соврешь – умрешь». Но такого, чтобы можно было воскликнуть: «Это я, я на экране!» – пока еще не случалось. И скорее всего, никогда не случится, ибо от экранизации следует ждать не подобия (оно в принципе невозможно), а соответствия. И еще экранизации, даже не очень успешные, расширяют круг моих читателей. А если, посмотрев фильм, люди еще вдобавок говорят: «Книга лучше!» – это не только комплимент автору, но и лишнее подтверждение неправоты Ленина: из всех искусств важнейшим была и остается литература, а театр, кино, телевидение – всего лишь живые тени изящной словесности.

И вот еще: «Побег» переведен на многие языки, но наибольший успех обрел в Китае, где был признан лучшим переводным романом 2003 года, из чего я делаю вывод: проблема Человека Убегающего актуальна не только для русских, простите, россиян, но и для китаян. Кстати, когда китайский переводчик приступал к работе, я у него поинтересовался: «Профессор Джан, а есть ли в вашем языке достаточно эротической лексики для перевода некоторых сцен и линий романа?» Он посмотрел на меня с мудрой иронией и ответил: «Юрий Михайлович, в нашем языке столько эротической лексики, что и Генри Миллеру не снилось!» И вот еще прелюбопытный факт: ЦК КПК заказал у пекинского издательства «Народная литература» пять тысяч экземпляров моего романа и распространил среди чиновников, связанных в своей работе с Россией. Там сочли, что информация, которая содержится в «Побеге», дает о том, что случилось в нашей стране за четверть века, гораздо более обширную и глубокую информацию, нежели любая книга по страноведению, а уж тем более политологические фантазии специалистов.

6. Консервированные прототипы

Закончив «Побег», я решил, что закрыл, как говорится, «семейную» тему, и сел сочинять маленький рассказ, сюжет которого мне подсказал один забавный эпизод. Как-то раз меня пригласили на ТВ – поучаствовать в «Большой стирке» Андрея Малахова, только-только появившейся тогда в эфире. В этом треп-шоу, если помните, участники какого-нибудь житейского конфликта на глазах миллионов зрителей бурно, чуть не до драки, обсуждали свои кухонно-постельные проблемы, а приглашенные эксперты потом оценивали ситуацию, давая мудрые советы и рекомендации по примирению.

Такими экспертами в тот раз оказались певец Валерий Меладзе и я. Мы, сидя в закулисной засаде, по монитору с возмущением следили за семейной драмой – ее содержание прочитавшим повесть «Возвращение блудного мужа» известно. Мы смотрели, обмениваясь мнениями, дружно возмущались наглостью разлучницы-секретарши, а потом вышли к публике и принялись искренне наставлять участников скандала на путь истинный. Лично я сказал какую-то прочувствованную речугу о мужской доблести, которая сводится к тому, чтобы сохранить брак любым способом, чуть ли не ценой собственной жизни. Страсть к стилистическим красотам иногда заводит писательское воображение туда, куда самих литераторов палками не загонишь!