Как богатыри на Москву ходили

Ах, ты пахарь-похабник! —

и пошёл мечом на оратая.

Осталась лишь горка крутая

от нашего оратаюшки.

— Так пахать или не пахать, как вы считаете? —

голос с неба спросил задумчиво.

Микула в ответ: «Дык умер я», —

и проснулся в поту холодном

пьяный, злой и голодный.

А как наелся, задумался крепко:

— Порубаю тебя, чи репку,

сын змеиный Вольга Святославович!

— Ты чего там расселся, Селянович? —

машет ему дружина. —

Собирайся, в путь уж двинем!

Глава 11. Последний бой Микулы Селяновича и Вольги Святославовича

Запрягли коней богатыри,

кота с собой взяли, пошли.

Идут, о подвигах богатырских гутарят,

о Москве-красавице мечтают.

Вдруг кони фыркают, останавливаются.

Войску нашему сие, ой, не нравится!

А там, в ракитовых кустах,

на змеиных тех холмах,

отдыхает, кашу варит, веселится

Вольга со змеёй сестрицей.

Та ругает вольную волю,

обещает спалить все сёла

да великие грады, а церкви

в пепел-дым обратить, на вертел

надеть стариков, жён и деток,

а мужей полонить да в клетку!

Ой да раздулись ноздри богатырские:

Микула Селянович фыркнул,

меч булатен достал и с размаху

отрубил башку змеище сразу!

Покатилась голова в костёр-кострище.

Озверел тут Вольга, матерится

на Селяновича лютым матом:

— Не мужик ты, не казак, а чёрт горбатый!

Закипела кровушка богатырская

у обоих разом, и биться

они пошли друг на друга!

У лошадок стонала подпруга.

Ой как бились они, махались:

три дня и три ночи дрались,

три дня и три ночи не спавши,

не одно копьё поломавши,

три дня и три ночи не евши

секлись, рубились, похудевши.

Устали дружиннички ждать

чья победит тут стать?

Плюнул Добрыня, поднялся:

— Давно я, братцы, не дрался

в боях кулачных, перекрёстных

(забаву помню на пирах почёстных).

И пошёл, как бык, на оборотня:

подмял под себя он Вольгу,

тот лежит ни дых, ни пых.

Завалил змея на чих!

И взмолился тут Вольга Святославович:

— Отпусти меня, Добрыня, славить буду

твоё имя я по селениям,

по городам. А со временем

породу змеиную забуду,

киевским богатырём отныне буду,

в дальние походы ходить стану.

Хошь луну? А и её достану!

— Ты не трогай луну, дружище,

там баба Яга томится,

пущай она там и будет.

А породу твою забудем.

Так и быть посему, будь нам братом.

Лишь Селянович хмурится: «Ладно,

посмотрим на его поведение», —

и набравшись терпения,

попыхтел тихонечко рядом.

Маленьким, но могучим отрядом

богатыри на Московию двинули.

Кота Вольге за пазуху кинули:

пущай оборотень добреет!

Месяц на небе звереет,

красно солнышко умирает,

дружина на Кремль шагает.

А в Кремле наши ёлки и ели

на века, казалось, засели

и вылазить не хотят,

греют пихтой медвежат.

Глава 12. О том как Чурило Пленкович без нас женился

Пришла дружина на место.

Сели, ждут: мож, созреет тесто?

Что же делать, куда плыть?

Нужно елочки пилить.

Тащат пилы мужики:

— Айда, былиннички, руби!

Но злые ёлки, ели

заговор узрели,

кличут ряженых баб:

— Надо киевских брать!

А бабы ряжены,

рты напомажены,

в могучий выстроились ряд,

гутарят песни все подряд

да поговорки приговаривают,

дружинничков привораживают.

Вот дева красна выходит вперёд

да грудью на Чурилу прёт,

говорит слова каверзные,

а сама самостью, самостью:

— Ты не привык отступать,

ты не привык сдаваться,

тебе и с бабой подраться

не скучно,

но лучше

всё же на князя ехать,

руками махать и брехать,

мол, один ты на свете воин!

Я и не спорю,

поезжай хоть на князя.

Всё меньше в округе заразы!

Но до меня доехать всё-таки надо,

я буду рада

копью твоему и булату,

а также малым ребятам

и может быть, твоей маме,

дай бог, жить она будет не с нами.

Чурило на девушку засмотрелся,

в пол-рубахи уже разделся,

кудри жёлтые подправил,

губы пухлые расправил

и к невестушке идёт

да котомочку несёт.

Глядь, они вдвоём ушли

в далеки, чужи дворы,

и мы их боле не видали.

Ходят слухи, нарожали

они шестьсот мальчишек.

Нет, ну это лишек!

Глава 13. Тяжёлая битва за Кремль

А другие воины

с войском ряженым спорили:

— Уходите отсель, бабы,

мы припёрлись не для свадеб.

Ну уж ладно, на одну —

Добрыню сватать за княжну,

девицу очень знатную.

Расступитесь, чернавки, отвратные!

И попёрла дружина на лес:

— Есть у нас тут интерес! —

бились они, махались,

ёлки пилили, старались.

Три года и три дня воевали.

Сколько ж елей полегло тогда? Узнаем

мы, наверно, не скоро,

потому что сжёг амбарну книгу снова

царь русский, последний да нонешний.

Ну, а покуда бой тот шёл, без совести

мужик по России шлялся

и над Муромцом изгалялся:

— На лесоповале великан наш батюшка,

вот куда былинну силу тратит то! —

подтрунивал народ над подвигами смелыми.

И смеялся б по сей день он, но сумели мы

отодвинуть, оттеснить те ёлки, ели.

И казалось бы уж всё! Но захотели

отстоять свои права медведи,

вылезли из бурелома и навстречу

нашим воинам идут, ревут да плачут:

— Пожалейте вы нас, сирых. С нашей властью

всё в природе было справедливо!

На снегу следы лежат красиво:

где мужик пройдёт, где зверь лесной — всё видно.

А и задерёшь кого, то не обидно.

Рассвирепели вдруг богатыри,

вытащили штырь с земной оси…

У-у, сколько медведей полегло тогда!

Об этом знаю только я.

Но вот из полатей выходит

Михайло Потапыч, выносит