Как боги. Семь пьес о любви

Сергей Артамонович(утешает ее). Мужайтесь, алкоголизм — наследственная болезнь аристократов. Сын графа Зубова выпивал в день…

Лидия Николаевна. Да идите вы с вашими аристократами!

Костя(тащит Елену за руку вдоль книжных шкафов). Здесь?

Елена. Нет!

Костя. Здесь?

Елена(отчаянно). Нет!

Костя. Здесь?

Елена. Н-нет…

Костя. Зде-есь! (Отпускает Елену, извлекает из-за книг две бутылки водки.) Вот они, мои двойняшечки! Соскучились?

Юрий Юрьевич. Здорово!

Костя. Мама, стели скатерть! Предводитель, идемте колбасу порежем. Еще у меня есть чудные маринованные грибочки!

Сергей Артамонович. Собственно говоря…

Костя. Предводитель, не гнушайтесь простым трудом, а то опять революцию дождетесь!

Они уходят. Лидия Николаевна начинает накрывать стол. Елена ей помогает.

Елена(глядя им вслед). Раньше папа таким не был. Он вообще не пил и думал только о своих опытах. Его даже на государственную премию выдвигали… Но однажды он пришел в понедельник на работу — и увидел, что в лаборатории евроремонт делают. А оборудование — папа его пятнадцать лет конструировал — на свалку вывезли. Помещение, оказывается, продали под казино…

Юрий Юрьевич. Под какое казино?

Елена(протирает рюмки). «Золотой шанс».

Юрий Юрьевич. Что вы говорите?

Елена. В тот день папа впервые напился. Мама даже сначала обрадовалась: пусть уж лучше попьет. Папа ведь хотел директора Института убить — это он лабораторию закрыл…

Юрий Юрьевич. Я в этой квартире с ума сойду! Болик, ты слышал? Из-за чего, собственно, человек с катушек слетел? Ну закрыли твою лабораторию — найди себе другое дело! Я сначала джинсами торговал, потом водкой… Сейчас вот страховым бизнесом занимаюсь. И ничего!

Лидия Николаевна(отрывается от сервировки стола). А от чего вы страхуете?

Юрий Юрьевич. От всего. Но от глупости я не страхую. Сломаться из-за какой-то дурацкой лаборатории!

Федор Тимофеевич. А если это было дело его жизни?

Юрий Юрьевич. Не бывает так! Не бывает! Дело — для жизни, а не жизнь — для дела!

Лидия Николаевна. Вы же Костю не знаете! Он с детства природой интересовался и всегда что-нибудь придумывал. Однажды, ему лет девять было, он меня спросил: «Мама, а если скрестить кактус и фикус, получится фиктус?» Я ему, конечно, сказала, что невозможно скрестить эти растения. Мы его даже потом «фиктусом» дразнили. Очень обижался. И что вы думаете? Подрос — и скрестил… К нам со всего дома на это чудо смотреть приходили!

Федор Тимофеевич. Лида, зачем ты ему это рассказываешь? Он все равно не поймет.

Юрий Юрьевич. Да, не пойму! Я тупой. (Елене.) Вы тоже так считаете, Елена Константиновна?

Елена. Нет, вы совсем не тупой. И в том, что касается бизнеса, иногда принимаете такие решения, что я вами даже восхищаюсь. Но вместе с тем, вы не понимаете самых простых вещей…

Юрий Юрьевич. Да! Не понимаю! Не могу, например, понять, зачем вы нацепили этот костюм? Даже не костюм, а мышиную шкурку в человечий рост.

Елена. Я же говорю, самых простых вещей вы не понимаете.

Возвращаются Костя и Сергей Артамонович с тарелками.

Костя. Хорошие девочки — накрыли стол! А мы грибков, колбаски, сальца… Садимся!

Юрий Юрьевич. Болик, отстегни профессора! Пусть поклюет с общественностью.

Болик. А он не будет драться?

Лидия Николаевна. Нет, нет… Он смирный.

Болик направляется отстегивать профессора. Все рассаживаются. Юрий Юрьевич устраивается между Еленой и бабушкой. Сергей Артамонович между Еленой и Костей.

Лидия Николаевна. Костя, надо Марину позвать!

Костя. Не надо. Она сказала, что мы давно чужие и моя жизнь ее не интересует. Чужой — так чужой. Она, между прочим, за вещами своими приехала. За что пьем!?

Сергей Артамонович. Странный вопрос! Конечно, за новоиспеченного графа Федора Тимофеевича. Погодите, граф сейчас спустится…

Костя. Папа, не томи!

Юрий Юрьевич. Болик, в чем дело?

Болик. Ключ от наручников не могу найти…

Юрий Юрьевич. Уволю! Ищи!

Болик начинает бродить по квартире в поисках ключа.

Сергей Артамонович. Ну, ничего, мы графу наверх передадим.

Федор Тимофеевич. Я не пью по утрам. И я не просил вас делать меня графом!

Юрий Юрьевич. Давайте лучше выпьем за Костино открытие! Вы, кстати, пока о нем никому не говорили?