В домике стояли две кровати, шифоньер, стол, два стула и две тумбочки. Занавески с окон снимали только по окончании сезона. На каждой кровати лежали свернутые матрасы, по два одеяла, подушки, покрывало и комплект постельного белья с полотенцами. Заприметив все это богатство, я почувствовала себя счастливой.
Здесь было холодно. Какое-либо отопление отсутствовало, а погода не баловала. Я быстро заправила постели, Полифем, несколько уменьшив мою радость, сказал:
- Стели на полу. - Что ж, на полу тоже неплохо. Свет включать не стоило из-за соображений конспирации, но глаза с темнотой уже освоились.
Я сняла кроссовки и поставила их в угол, не питая надежды, что они когда-нибудь высохнут, стянула одежду, быстро развесив ее на кровати.
- А ты чего ждешь? - спросила Полифема. - Хочешь схватить воспаление легких?
- Это вряд ли, - сказал он, но стал раздеваться.
Я растерлась полотенцем, вложив в это занятие остатки жизненных сил, завернулась в одеяло и стала проводить ревизию в своей сумке. Большинство ампул не вынесло ночных приключений, но кое-что все же осталось. Я на ощупь нашла шприц и быстро сделала себе укол.
- Иди сюда, - позвала Полифема. Стоя ко мне спиной, он пытался завернуться в полотенце, а я лишний раз поразилась буйной фантазии матушки-природы. Мне пришлось звать его дважды, навыков ношения полотенца на бедрах у него не было, и он заметно маялся.
- Слушай, я же врач, - не выдержала я. - И в таких обстоятельствах, как сейчас, у меня чисто профессиональное отношение к твоей особе, так что не пытайся стать меньше ростом, а иди сюда. Завтра ты должен быть здоров. В такой комнате ему дышалось явно с трудом, он выглядел носорогом в клетке.
- Что за дрянь? - подозрительно спросил он, садясь рядом и косясь на шприц.
- Панацея от всех воспалений на свете, сжимай кулак.
- Ты же ничего не видишь, - заволновался он.
- Еще скажи, что уколов боишься, - фыркнула я.
Мы находились в этом домике не более двадцати минут, а я уже чувствовала себя молодцом. Покопалась в сумке и нашла пузырек со спиртом. Быстро себя растерла. Полифем повел носом, а я засмеялась:
- Вовнутрь по глотку останется. Поворачивайся спиной. - Он покорно повернулся. Я растерла его спину, а потом грудь. Выглядел он, по-моему, прекрасно, хоть сейчас в бой. - Еще бы съесть чего и горячего чая, мечтательно заметила я. - Но и так неплохо.
Я забралась под одеяло, свернулась клубком, подтянув ноги к самому подбородку, и блаженно зевнула:
- Поверить не могу... - Полифем перебрался в свой угол, лег на спину, закинув руки за голову и вытянув ноги. Смотрел в потолок.
- Как твое плечо? - спросила я.
- Нормально. На мне как на собаке.
- Это ты вредничаешь?
- Зачем, так и есть.
- Полифем, - позвала я и мысленно чертыхнулась, вот уж воистину: язык мой - враг мой. - Извини, - очень на себя разозлившись, попросила я.
- Зови, как удобней. Мне все равно.
- А мне не все равно. - Я тоже в потолок уставилась, в крайней досаде. Тут он голову приподнял, посмотрел на меня и спросил:
- Что, очень похож?
- На кого? - растерялась я.
- На циклопа этого.
- Откуда мне знать, что я с ним, чай пила?
- Но ты ж его видела?
- С ума сошел? Где, интересно? Если и жил он на свете, то умер задолго до того, как наши с тобой предки с дерева слезли.
- А я его видел, в кино. Жуткий урод и придурок, по-моему.
- С одним глазом во лбу красивым быть трудно, а об уме циклопов по единичному примеру мы судить не можем. В семье, как известно, не без дурака. Одиссей тоже хорош, поступил с ним по-свински, напоил и глаз выколол. Единственный.
- Так он их сожрать хотел.
- Они для него и были едой, как овцы или сыр. Маленькие, бегают под ногами, точно блохи. Лови и ешь. Хотя существо с мозгами блох есть не станет. - Я примолкла и подумала: "Мама моя, да это белая горячка. Защитная речь о циклопах. Одиссей мне не нравится... Может, еще кольнуться?" - Эй! позвала я. - Прозвище будем считать неудачным, и ты вполне можешь считать, что у меня, как у всех коротышек, злобная зависть к высоким людям. Идет?
- Да не суетись ты... - сказал он лениво. - По мне, хоть горшком зови. Глупо обращать внимание на слова.
- Да? - Я заинтересовалась. - А на что не глупо?
- Ну... на то, что человек делает или не делает.
- Это мудро, - кивнула я. - Вот ты, к примеру, жизнью рисковал, меня спасая. Как я должна это расценить?
- А у тебя мозги есть?
- Да вроде были.
- Ну так и думай.
- Тяжело с тобой, Коля.
- С тобой тоже не водка с огурцом.
- Как, как? - засмеялась я. - Такого я еще не слышала. Сам придумал?
- Я сам ничего не придумываю. У меня голова большая, а мозг маленький.
- Нормальный у тебя мозг, - утешила я. - А мужик ты занятный... Дядя Юра тебе кто?
- Не приставай с ним, - проворчал он и даже на бок лег и от меня отвернулся.
- Ты ему чем-то обязан?
- Ага.
- Чем?
- Да всем, устраивает?
- Не очень. Туманно, а я люблю поконкретней. Давай начнем с простого. Где вы с ним познакомились?
Он засмеялся:
- Ты, Маринка, как следователь. Уж больно хитрая. Про дядю Юру я тебе уже все рассказал: помер он.
- А я так не думаю.